Александра Герасимовна присела возле короба с прошлогодней сморщенной картошкой, чуть-чуть перебрала ее, осмотрела банки с соленьями, но так ничего и не выбрала. В дальнем углу, в мерцающем свете она увидела дедову шапку, выгоревшую и до основания засиженную мухами. Шелкова что-то недовольно проворчала – дед все время разбрасывал свои вещи где попало. Даже после его кончины, то там, то здесь она находила следы его неаккуратности.
Она сняла шапку с гвоздя, протерла ее старой тряпицей и бережно убрала за пазуху под ватник. Потом сильнее прижала ее к себе. Холод промерзшей материи достал до тела.
Снова подошла к картошке, выкопала из дальнего угла небольшую стеклянную банку и, словно пряча от самой себя, осмотрела и пересчитала содержимое. Достала пятисотрублевку и торопливо закопала банку обратно.
Шелковой не хотелось опоздать к машине с продуктами, поскольку та приезжала только раз в неделю, но и не хотелось идти неопрятной, словно ей одеть нечего.
Влезла она в новенькие валенки, застегнула тугую чистую фуфайку, достала пропахшую лавандой яркую шаль, что продали цыгане в прошлом году. Сходила в сарай за дедовыми охотничьими лыжами, которые испоганили ворчливые нахохлившиеся куры. Давненько ведь не наметало столько снега, не нужны они были ей. А теперь вот пригодились, облепленные куриным пухом и пахнущие жиром, они больше походили на две старые доски от стойла.
Закрыла она дверь. Подергала большой черный замок, спрятала ключ под задубевший на морозе коврик и поехала по заснеженной улице, оставляя на ломком искрящемся насте две неровные, широкие полосы.
Катится, присматривается, а вокруг только зайцами да осиротевшими собаками все вдоль и поперек избегано. С обеих сторон потемневшие, мертвые избы таращат на нее свои пустые промерзшие глазницы и изредка стонут под тяжелым грузом снега на своих дряхлых спинах. А рядом с ними моложавые, светясь желтизной свежего сруба и яркой краснотой крыш, красуются новые дома дачников. Холеные и самонадеянные в своей новизне, они словно не хотят замечать своих гнилых соседей. Им не быть такими, говорят их отражающие солнце стекла.
Радостно становится, когда к теплу съезжаются городские. Многих она помнит еще маленькими, а теперь у каждого уже свои дети, голоса которых наполняют эти старые безжизненные развалины, а в ее доме появляются гости, знакомые и не знакомые приносят гостинцы, рассказывают о городе и вспоминают, посмеиваясь, детство.