Призрак полуобернулся, сверкнул ярко-голубыми глазами, не забыв подмигнуть. Сомнений больше не осталось. Сальд действительно видел и знал – в теле маркизы чужая душа, не принадлежавшая их миру. Мне оставалось только мысленно просить его не выдавать мою маленькую тайну, ведь я сама стала её невольной обладательницей.
Не знаю, услышал ли он мои мольбы, но, усмехнувшись и кротко, почти незаметно кивнул, оборачиваясь к ищейке.
— Так и знай, я против воплей и крови в святая святых, хочешь попугать душеньку – иди ищи другое место, — он вдруг замолчал, будто вспомнил нечто важное. — А, хотя, никуда ты и не можешь пойти, верно, Арон?
Встрепенулась, с интересом слушая призрака. Ищейка же, нехотя соглашаясь со словами ректора, фыркнул, закатив глаза к потолку.
— Почему не может? — совершенно наплевав на то, что я находилась на допросе, спросила.
— Потому что, душа, только мой кабинет защищён от прослушивания, только в нём можно высвободить сколько угодно магии – стены поглотят излишки, ну и, в конце концов, только в нем отличная звукоизоляция. Кричи не кричи, а с той стороны никто не услышит.
Твою же мышь! Глядя на ставшее вдруг мечтательным лицо ищейки, передернула плечами. Отчего-то меня совершенно не интересовали способы, которыми он мысленно доставал из меня информацию.
— Просто поговорить уже нельзя?
Каюсь, сама раздраконила Норвинга, довела его до состояния… а интересно, какого? Кажется, ректор Фокен назвал его темным, но что это значит? То, что у него глаза тьмой застилаются, конечно, не совсем нормально. Впрочем, было бы не плохо, если бы мне всё же выдали справочник «как выжить попаданке», где чёрным по белому было бы написано: «подвид тёмных. Особенные черты: в гневе застилает тьмой не только глаза, но и мозг. Уровень опасности - максимальный, обходить десятой стороной».
Но – нет, все на собственной шкуре испытываю, решила, раз есть магия – можно зубки показывать. А то, что этой самой магией неплохо сначала научиться пользоваться, как-то из головы вылетело. Надо будет попросить Касселин какие-никакие базовые заклинания показать, мало ли что.
— Поговорить? — удивленно уточнил ищейка, вдруг перестав рычать.
Его плечи ссутулились, взгляд потух. Тьма медленно отступала, возвращая привычные темно-карие глаза с вишневой окантовкой. Лицо Арона, даже при отсутствии нормального освещения, посерело, казалось, даже щеки впали. Едва заметно покачнувшись, он ухватился рукой за кресло.