Человека, заболевшего болезнью эмиграции, нельзя доверять самому себе, а уж тем более нельзя доверять такому человеку ответственность за сохранность кого-то другого. Ему нельзя доверять принимать какие-либо жизненно важные решения – такие, как выбор мужа или жены, развод с женой или мужем, выбор работы или профессии, лечение серьезно больного. Словом, человека, пораженного болезнью эмиграции, нужно воспринимать как временно не отвечающего ни за свои слова, ни за свои поступки, потому что он сам не может сообразить, что с ним происходит.
Все это столь четко и уверенно я анализирую и понимаю теперь, по истечении многих лет. Тогда же, когда все это со мной впервые произошло, я руководствовалась только инстинктом. Инстинкт говорил мне: что-то со мной не то. Что именно со мной не то, я понять не могла. Я даже не была уверена, не казалось ли мне, что со мной что-то не то.
Поэтому инстинктивно я не торопилась с выводами насчет Лени, а пыталась понять себя.
Однажды Леня спросил меня: сколько мы еще будем гулять на комсомольском расстоянии?
Что такое комсомол, я, естественно, знала. А вот, что такое «комсомольское расстояние»?
Леня объяснил. Тогда я объяснила Лене, что поцеловать я смогу его только тогда, когда буду совершенно уверена, что это он и есть Любовь моей жизни. Я не могу целовать всех подряд. А вдруг это не Любовь?
– А хочешь, давай поженимся! – вдруг совершенно неожиданно сказал он.
– Что-о-о??? Ничего себе! – растерялась я. – Как же мы можем жениться, если я еще настолько не уверена в своих чувствах, что даже целоваться не готова!
Леня задумался, стал чужим и далеким.
– Хорошо, сказал он, – если ты до сих пор не знаешь, любишь ты меня или нет, я думаю, остается последний метод проверить. Я сейчас уйду. Ты останешься жить без меня. Если ты сможешь жить спокойно, значит, это не Любовь. Если же ты позовешь меня – я буду знать, и ты будешь знать, – что ты меня любишь.
Весь следующий день я провела словно в трауре. Моя жизнь в Нью-Йорке была, как сон в цинковом гробу, обложенном льдом. Ленька был единственным теплым пятнышком. Теперь предстояло жить без него. Это было тяжело, но нужно же было проверить свои чувства. Единственное теплое пятнышко – это еще не Любовь.
* * *
Не прошло и недели, он позвонил сам. Я так обрадовалась и тут же простила ему, что он прервал испытание, приняв решение за меня и не дав мне шанса созреть до этого решения самой. Мы встретились, как после долгой разлуки: обнялись, поцеловались, но когда дошло до других поцелуев, на меня нашла паника. Допустим, я уступаю ему с поцелуями, ладно. Но ведь я не умею целоваться!