Впрочем, я напрасно её в этом укоряю. Мама папу любит. И он в ней души не чает. Так что оба родителя у меня замечательные. Каждый по-своему, да, но этого и следовало ожидать: отец — вионец, а потому покладистый и всегда готовый пойти на компромисс, а вот мама, как истинная шенорианка, характер имеет воинственный. И делить мужа не желает даже с дочерью.
— С праздником, сестричка, — подключается к процессу Ваймон, дождавшись, когда я повернусь к нему. Правда, обнимать не спешит. Несмотря на то, что мы родственники, это всё равно неприлично, особенно при свидетелях: всё же он совершеннолетний мужчина. Так что брат просто касается руки, которую я ему протягиваю.
И снова я улыбаюсь, ведь смотреть на Ваймона и не видеть в нём отца невозможно. Даже мама постоянно сетует, что сын от неё не получил ни единой чёрточки. Я хотя бы рост унаследовала — родительница тоже своему мужу едва до груди достаёт, а брат у меня высокий, статный, худощавый. И у нас с ним нет ничего, что характерно для облика шенориан: ни ярко-жёлтых волос, ни курносого носика, ни карих глаз, ни круглого личика. Маму это очень расстраивает.
— Позволь представить тебе наших гостей, — вновь перехватывает инициативу папа. Я же глубоко вдыхаю, настраиваясь на церемонию, и разворачиваюсь к залу. Мне ведь не сказали, кто именно желает участвовать в выборе, чтобы я оставалась беспристрастной. Потому я готова увидеть кого угодно — в империи сейчас уже больше семидесяти планет. И шанс стать новой столицей есть у любой из них, при наличии неженатого представителя правящей династии, разумеется, ну и если до этого они статуса столицы не имели.
И сколько же желающих на текущий момент?
Скользнув глазами по ближайшему к нам окружению, понимаю — не так уж много. На фоне синеволосых вионцев всего пятеро мужчин выделяются своей необычной внешностью.
Первым, потому как его планета раньше остальных вошла в состав империи, навстречу шагает белокожий цессянин.
— Хэйрас Навин ли’Тон, — раздаётся за спиной голос отца.
Глядя в почти скрытые за чёлкой белых волос бледно-сиреневые глаза, я заставляю себя улыбнуться. И ощущаю больше беспокойства, нежели желания общаться. Нет, ну он же старый совсем! Ну и пусть альбиносы по пятьсот лет живут, у меня с ним разница лет в двести! Он ровесник моего отца, не меньше. Дикость какая-то.