‒ Он не такой! ‒ Алёна не позволила ему договорить, выкрикнула в отчаянии: ‒ Это она! ‒ Голос дрогнул и в глазах защипало: ‒ А ты… ты просто ничего не понимаешь. Потому что ‒ маленький ещё. И глупый.
‒ Ну да, ‒ Шарицкий хмыкнул. ‒ А ты очень взрослая. Но ничего умнее не придумала, только номер в телефонной будке написать?
Подобного Алёна не ожидала. Вот никак не ожидала.
Ладно Лиля, но Шарицкий! Тот самый Андрюха Шарицкий, которого она уже восемь лет считала лучшим другом. И, похоже, ошибалась. Жестоко ошибалась. Потому что не потешно и не прикольно. Потому что сейчас точно не время для таких вот подначек, не время для того, чтобы любоваться, какая она смешная, когда злится. Потому что она не злится и не бесится из-за ерунды. Ей реально плохо. И в душе даже не кошки сгребут, а тигры, безжалостно раздирая всё в клочья. И сердце, и душу. А он…
Алёна подскочила с тянущейся вдоль веранды скамейки.
‒ Да иди ты, Шарицкий! В школу. Беги давай, пока следующий урок не начался. Учись. Тебе нужно. Может, хоть тогда умнее станешь.
Андрюха тоже поднялся, произнёс примирительно:
‒ Алён.
Она слушать не стала, взмахнула руками, качнулась в его сторону, процедила сквозь зубы:
‒ Иди на хрен!
Шарицкий, закусив губу, напряжённо смотрел несколько секунд, будто ждал. Чего? А потом наклонился, подхватил с пола веранды школьную сумку и пошёл. Правда пошёл. В школу. И даже ни разу не оглянулся.
16. 15
(прошлое)
Алёна ещё какое-то время торчала посреди веранды. Просто стояла вытянувшись, стиснув зубы, сжав кулаки, закрыв глаза, и больше всего хотелось ‒ перестать быть собой. Превратиться, да в кого угодно, ведь главное избавиться от этих чувств, от этих мыслей, а те никуда не денутся, пока она ‒ это она.
Боже! Но почему же такое невозможно? Чтобы всё изменилось в один миг: и мир вокруг иной, и люди другие, и ты не тот.
А в школу она не пойдёт. Что там делать? Да ей и урока не просидеть. Тем более сидеть придётся рядом с ним. Да к чёрту. К чёрту! Лучше она ‒ домой. Это в другую сторону: за калитку, через двор, между двумя короткими рядами металлических гаражей.
Возле одного из них стоял парень, привалившись к стенке спиной, покуривал, отрешённо пялясь в небо. А когда она появилась, опустил глаза, глянул добродушно:
‒ Привет, Алёнка!
Ну да, она его тоже знала. Жили в соседних домах, когда-то учились в одной школе, с разницей в три класса, но после девятого парень ушёл в колледж. Звали его Руслан. Белый. И «Белый» ‒ это вовсе не прозвище. Самая настоящая фамилия. Но с такой и прозвищ никаких не надо.