Окно снова
открылось.
Я вопросительно
посмотрела на Ингу. Она задумчиво нахмурилась, обдумывая мои
слова.
— Мне нужно
расспросить односельчан, ринья, но, вообще, я слышала о довольно
сильном маге, живущем в этих местах. Полагаю, он сможет помочь в
этом деле.
Я
удовлетворенно кивнула. Маги здесь были тем же, чем и врачи на
Земле. А в любой местности хотя бы парочка хороших врачей, но
найдется. Так и здесь.
Инга в скором
времени ушла в деревню – закупаться. Обещала вернуться на телеге
часа через два, уже с припасами. Агнесса и Дарна остались убирать,
сначала на кухне, потом в остальных помещениях. На что сил и
времени хватит. Я поднялась к себе.
Очень хотелось
выйти из спальни, прогуляться по замку, осмотреться, может, найти
библиотеку. Но тогда я рисковала бы утонуть в море пыли и грязи.
Нет уж, пусть сначала хоть где-то уберут.
Я перешагнула
порог своей спальни, подошла к окну, посмотрела вдаль. Ничего
интересного. Вот вообще. Ни единых ярких красок. Сплошная серость.
И тишина. Ни трели птиц, ни стрекота насекомых. Вообще ничего. Как
будто вымерло здесь все.
Я, конечно,
понимала, что репутация у замка отвратная, что отца вообще никогда
не интересовало данное место. Но чего я не понимала, так это почему
никто из соседей не попытался отхватить побольше земли. Или уже
попытались и успешно? А может, никого из соседей здесь и не
было?
Вот у кого
узнать, а? Ну, кроме призраков. У Инги? Так она вряд ли знает
что-то об аристократах вокруг. Они с Агнессой живут в замке, наружу
появляются редко, а значит, и слухи до них если и доходят, то с
опозданием.
Кстати, еще
один вопрос: почему Инга и Агнесса остались в замке? Почему не
вернулись в деревню? Что именно их здесь держит?
В общем, мне
срочно нужен достоверный источник информации… Иначе я могу
натворить дел, причем исключительно по незнанию.
А пока
источника информации не было, я полезла в личные вещи Вильгельмины,
вытащила оттуда толстую тетрадку в темно-коричневой обложке из кожи
— дневник — и засела за чтение.
Вильгельмина
скрупулезно вела дневники едва ли не с того времени, как начала
впервые писать, то есть лет с шести-семи. Об этом она сама не один
раз писала в своих тетрадках: с усмешкой вспоминала, какой наивной
и глупой была раньше, надеялась, что ее ранее тщательно исписанные
тетрадки никто не сможет найти, и что она хорошенько их
спрятала.