Огорчать мне Эл не нравилось, ей и так несладко приходилось, но
и отказываться от тренировок я не мог. Приходилось колдовать
украдкой, и делал я это в любую свободную минутку, когда оставался
один.
Хотя, стоит признаться, такого почти не случалось. Мы были или
под присмотром Эл, или под присмотром слепых монахинь. И последние
хоть и не видели, но магию чувствовали молниеносно. И сразу
обесточивали меня каким-то заклинанием и ругали за то, что могу
устроить пожар.
Пожар я устраивать не собирался. Я просто учился управлять
силой, иначе я не смогу ею полноценно пользоваться.
Легче всего мне давался огонь. Стоило только подумать о нем,
представить жар и искры, как языки пламени тут же начинали плясать
на прутике веника, который я ежедневно потихоньку разбирал для
экспериментов, пока он совсем не стал жидким и ни на что не годным.
Правда, тушить пламя магией получалось всего пару раз. Обычно тушил
по старинке — водой.
А вот остальные способности, например, щит — мне больше не
удавалось использовать, как бы я ни пытался. Правда, за это время я
кое-чему еще научился. У меня получалось воздействовать Тай-Тай —
на ее эмоции и поведение, это было похоже на мягкое внушение и
легкий гипноз. Правда, получалось только с Тай, потому что она еще
маленькая, со взрослыми это не работало.
Как-то раз я попытался так воздействовать на одну из монахинь,
она сразу же почувствовала и мне прилетало обесточиванием. И самое
обидное, что после такой ментальной пощечины приходилось потом
восстанавливаться от нескольких часов до нескольких дней, зависело
от того, на какую из монахинь нарвусь.
Из-за всего этого, чувствуя, что не могу здесь полноценно
обучаться и познавать мир, я начал доставать Эл расспросами, когда
же мы уедем из храма. Мысли о том, что мы останемся здесь жить, я
даже не допускал.
Эл пообещала, что мы уедем, как только появится возможность.
Тогда я решил, что наша мама копит деньги, потому что не знал, что
денег у нас столько, что мы могли бы купить и этот храм, и все это
поселение.
И в один прекрасный день, точнее, это было вечером, Эл сказала,
что нам пора покинуть храм Манушермы и найти себе дом. Я так
обрадовался, что даже не сразу заметил, как она нервничает.
А Эл тем временем торопливо лила теплую воду в таз, наводила в
миске какую-то настойку из травы, пахнущей коровьим навозом, и
тарахтела без умолку, повторяя нашу легенду. Я настороженно следил
за всем этим, пытаясь вставить хоть слово в этот словесный поток, и
наконец спросить, что происходит.