— Все в порядке, не волнуйся.
— Точно? Мы не можем отказаться от него, ты же понимаешь? Он наш сын.
— Понимаю ,мама. Правда, все в порядке, — они ведь тоже тогда приняли его сторону.
— Может приедешь и мы обсудим все это? Я испеку курник, как ты любишь.
— Не сегодня, мамуль. Все в порядке, правда! Мне пора бежать! Не беспокойся, со мной все хорошо! Папе привет! Целую!
— Целую, доченька, — явно поникла мама, понимая, что я пытаюсь избавиться от нее.
Телефонный разговор окончательно сломил меня. Рухнула на скамейку рядом с подъездом сводного брата и сидела не двигаясь до наступления темноты. Не хотелось подниматься в его квартиру и смотреть в бесстыжие волчьи голубые глаза. Но ночевать на лавке тоже не входило в мои планы.
Поднявшись на территорию врага, застала Руслана, работающим за лэптопом сидя за той самой барной стойкой о которую он разбил Гиту. Остатки гитары исчезли с кухонного пола, но мне все еще мерещились ее щепки. Не здороваясь я хотела сразу скрыться с спальне, но затем вспомнила один очень важный вопрос.
— Руслан Леонидович, — обратилась к начальнику. — Мне нужно обсудить с вами один очень важный вопрос.
— Слушаю, — даже не поднял на меня глаз.
— Расскажите пожалуйста, как именно я буду гасить долг? Какая часть моей зарплаты будет оставаться мне на жизнь?
— Думаю сорока процентов тебе хватит на проезд и свои женские штучки, — вглядывался в монитор компьютера, упорно не желая встречать со мной взглядом.
— Сорока?!— воскликнула, не ожидая такой наглости. — На что же мне жить тогда?И сколько это будет продолжаться?
— А что тебе нужно? Еда и место для сна у тебя есть? — наконец-то посмотрел на меня.
— Во-первых, еды в этом доме не было до тех пор, пока я не потратила на продукты последние деньги. Во-вторых, не собираешься же ты вечно терпеть мое соседство. И в третьих, это ж сколько лет я буду жить в таких условиях?!
— Можешь взять калькулятор и посчитать сколько лет тебе придется выплачивать деньги, даже отдавая всю свою зарплату.
— Но я же состарюсь, — мысленно начала подсчитывать и выходило, что я буду батрачить на эту сволочь более тридцати лет.
— Поэтому придется тебе надеяться, что надоешь мне раньше, чем выплатишь всю сумму, — хмыкнул он, наслаждаясь моей растерянностью. — Не расстраивайся ты так. Столько лет я тебя не вынесу рядом. Поэтому обойдемся сроками от четырех до десяти лет, ровно столько, на сколько ты пыталась засадить меня.