Они не знали о том, что я была пусть и недолгий срок, но
фавориткой императора. Ни в одном из писем Дамиан не упомянул, что
является моим мужем перед Всевышним и людьми. Я поняла это только
потому, что расспросов на эту тему не было. Да и Физеда спрашивала
у меня, как мне жилось при дворе в роли фрейлины императрицы, а
значит, с сыновьями она не связывалась. Точнее, скорее всего, не
могла.
Как и любая знатная дама, она любила сплетни, а мне нечего им
было рассказать. Коротко охарактеризовав Оливию, я закончила свой
рассказ последними новостями из Шагдараха. Немного приврала,
указав, что сбежать мне помогли другие фрейлины императрицы, когда
случилось столкновение между Оливией и Дамианом. Родители не могли
поверить в то, что я своими глазами видела настоящих драконов, что
раньше жили только на страницах сказок. Не могли поверить, но
верили, потому что других вариантов не было.
В последующие дни я редко выходила на улицу. Просила никому не
говорить о моем возвращении, и тому нашлись причины. Через два дня
по Реверонгу распространилась весть о том, что великая империя
осталась и без императрицы, и без императора, а на престол взошли
бывший король Шагдараха и бывшая королева Ньенгеха, которым
пришлось спешно вступать в брак, чтобы удержать империю.
Подробностей никто не знал – видимо, их тщательно скрывали, раз
доносчикам не удалось вызнать о драконах, – но в тот же день еще
одна новость прозвучала на каждой улице и в каждой лавке. Весь
Реверонг узнал о том, что вторая супруга императора, что была родом
из нашего королевства, заживо сгорела в своих покоях.
– Так ей и надо… – слышалось со всех сторон.
– Предательница! – кричали другие.
Война изменила Реверонг, изменила устои народа, который раньше
никогда бы не позволил себе выплескивать злобу. А Шагдарах навсегда
изменил меня, лишив качеств, привитых с детства.
Я лишь радовалась, что никто не знает, кем именно была та
предательница, которой просто не оставили выбора. Иначе навряд ли
бы мачеху и отца продолжали сторониться. Скорее всего, нас ждала бы
смерть от рук ближайших соседей.
Мне приходилось красить волосы в темный цвет травяными настоями
и закапывать глаза выжимкой из таляки, которая пусть и ненадолго,
но делала зрачок широким настолько, что за ним не было видно
красную радужку. Только так я могла выходить на улицу, прикинувшись
служанкой-беженкой из Певерхьера, которую наняла Физеда. Простые
платья были мне милее роскошных нарядов, а домашние хлопоты – в сто
раз лучше придворной жизни. Да только несколько вопросов так и
продолжали мучить меня.