Добравшись до входа походкой пьяного
зомби, привалился спиной к камням — на удивление теплым — и
заглянул внутрь пещеры. В толще камня перпендикулярно входу шел
туннель метра два в поперечнике. Судя по частым кольцам на стенах,
ход оставило некое существо вроде червя или веретеницы в то самое
время, когда размягченная порода вытекала ступенями наружу.
Воздух здесь отличался свежестью и
теплом, а сквозняк сразу отклонил колдовское пламя вправо — значит,
выход в той стороне. Однако слева стенки искрились и мерцали
голубыми отсветами, как если бы за ближайшим поворотом кто-то
свалил в кучу включенные лампы от солярия.
Или же там находилась огромная залежь
манорода...
Соваться туда — не самая лучшая идея,
но даже далекие отсветы наполняли меня теплом и силой, и призрачное
сияние манило, точно лампа — светлячка. Я отдавал себе отчет в том,
что обычно бывает со светлячками, подлетевшими слишком близко к
открытому огню, и тем не менее решил взглянуть на глубинное
сокровище хотя бы одним глазком.
Ведь без срочной подпитки я не смогу
выбраться из тьмы, а подлеченный укус снова начал ныть. Дар и тепло
— основа выживания, а если там и притаились какие чудища, то я
просто убегу. К тому же в столь мощной магической ауре мой
собственный фон растворялся без остатка, и я оставался полностью
невидим для безглазых морлоков-торчков.
Я пробрел вдоль стенки шагов десять,
после чего смог выпрямиться и двигаться ровно и уверенно. Свечение
усиливалось с каждым метром, и в голове промелькнула тревожная
мысль, что чем сильнее я становлюсь, тем сложнее будет остановиться
и повернуть назад. Ведь именно так мутанты и появляются — они
ползут на зов, прельстившись невиданной мощью, и превращаются в ее
рабов навсегда.
Может, так и есть. Может, я просто
загодя праздную труса. В конце концов, нам нужно добыть двойную
норму, и крупная жила станет отличным подспорьем в нелегком деле.
Поэтому я продолжал шагать к цели, как запойный алкаш шагает в
«Синее и Белое», пока не вышел в огромный — со школьный спортзал —
карман.
С потолка на удивление ровной
полусферической полости спускались переплетенные на манер каната
сосульки манорода, утолщаясь посередине в форме оплетенного
сосудами сердца. И этот огромный — с баскетбольный мяч — минерал
пульсировал с приглушенным звоном, отчего еще больше напоминал
кристаллизованный «мотор», омываемый текущей по «венам» чистой
маной.