— Вот тут я и живу… — произнесла рассеянно.
Может быть, он замерз? Голодный? Неизвестно, сколько пролежал
так в коробке. Все мысли были о том, где в такой ранний час можно
взять смесь, как ее приготовить, какой фирмы брать… Или лучше
ничего не давать ребенку, сразу звонить в скорую? Вдруг сделаю
только хуже?
А как можно удостовериться, что он не переохладился?
Больше всего меня сейчас душила обида от того, что родная мать
посмела выкинуть ребенка. Он оказался не нужен, и она обрекла его
на смерть от холода и голода среди мусора. А может, и собаки
задрали бы, он же беззащитный такой...
На краткое мгновение вновь вспомнила свои неудачные попытки
самой стать мамой…
Вздохнув, решительно вошла в гостиную. С полок над телевизором
на меня, лукаво улыбаясь, взирала фотография с выпускного, свежая и
беззаботная девушка, так разительно отличающаяся от той вечно
занятой женщины, что неприветливо смотрит теперь из зеркала.
Осторожно положила малыша на диван. Развернула пеленку, в
которую он был замотан — под ней оказался подгузник на липучках с
логотипом фирмы и забавным зверьком.
Малыш был вполне чистым, ухоженным, разве что цвет кожи слегка
отдавал желтизной. Хотя, может, это он просто такой смуглый. Нос
пуговкой, маленький трогательный ротик. Глаза большие, круглые,
серо-голубые. Разрез даже напоминал чем-то мой, но мои глаза были
зелеными.
Я отлепила липучки, заглянула. Мальчик.
Кажется, подгузник был чистым и сухим, поэтому застегнула
липучки обратно. Значило ли это, что ребенок пролежал в коробе
недолго? Или он просто до такой степени голодный, что и памперс ему
пачкать нечем?
Найденыш неумело задергал ручками, глядя куда-то перед собой и
словно не замечая меня.
— И кто же тебя такого оставил? — протянула я, еле сдерживая
подступающие слезы жалости и сострадания к малышу.
Нужно было звонить в скорую.
Вот только тревога и подозрения, поселившиеся после слов соседа,
никуда не делись. Умом я понимала, что вот он — ребенок, живой,
настоящий и вполне осязаемый. Скорее всего, это бывший участковый
сошел с ума на старости лет, а не я. Вот только червячок сомнений
не давал просто взять и набрать короткий номер.
А ведь малыш может быть болен, мало ли — схлопотал
переохлаждение или имеет какие-то врожденные пороки, из-за которых
от него и отказались, а я сейчас стою рядом и ничего не делаю.