Она.
Кто она? Почему она? Пока он сейчас просто идет по мокрой улице, и капли
стекают по шее, рукам… она целует случайного посетителя с толстым кошельком,
целует туда, куда скажет он. Омерзительно. Такая женщина не нужна, но сейчас
невозможно было об этом не думать. Обида. Дыхание учащалось, а в глазах стоял
этот странный, пошлый образ, со стеклянными глазами и закусанными, красными
губами. Кто угодно, только не она. Лучше уж одиночество, чем что-то с такой,
как она.
Он
вновь стиснул зубы, потряс головой. Глаза влажнели сами, но из-за дождя и в
темноте нельзя было заметить такую мелочь. Проще жить с мыслью, что у тебя нет
соулмейта. Просто нет. Возможно умер при рождении, возможно и вовсе не родился.
Выкинуть из головы, будто бы ничего и не было. Нет никакой Рин, просто сон,
минутное помешательство. Показалось.
Тяжелый,
тихий смех. Не повезло, и такое бывает.
Ушел.
И проститутка разразилась громким, странным кашлем. Почему-то клиентов не было,
хотя время поджимало. Она терла друг об друга влажные от нервов руки, и все
время смотрела на дверь. Нет. Он не вернется. Скорее всего, это ее первая, и
последняя встреча с ним, если исходить из того, как он смотрел, что говорил…
Словно безликий фантом, с длинными, темными волосами и бледной, даже слегка
болезненной кожей. Вымученная бегущая строка вспоминалась в голове, что
находилась на грани истерики. Душа стремилась в ад, но сидела здесь, на
кровати, внутри тяжелого тела, возбужденного дешевыми афродизиаками. Мерцали
картинки в прошлом снесенного дома, высокая трава, которую она вспоминала, и
детство, в которое не вернуться даже посредству смерти. Окружающее
антипространство схлопывалось, будто девушка была под наркотиками. А это всего
лишь встреча с дуалом. Первая. И последняя.
Наконец,
скрипнула дверь. На пороге стоял низкий, плотный мужчина, буквально, растекаясь
от дрожащего предвкушения. В горле вырос ком, лицо Рин перекосила странная,
углепластиковая улыбка, будто то было не лицо вовсе, а объемный рисунок на раме
велосипеда. Но клиента это устраивало. Дождь бесшумно ударял о верхние этажи
старого здания, хотя проститутка чувствовала каждую каплю. Каждое
прикосновение, что отторгало вымученное тело. Грязных, тяжелых, жестких рук,
которых наиболее интересовала крупная бледная грудь с красными сосками и попа,
покрытая желтыми и синими синяками. От его слов тошнило, где находилась его
метка, Дафнер не знала, и не хотела рассматривать. Скелет чувствовал давление,
она упала на бардовые колени. Пальцы дрожали, и мерзкий запах проникал в каждый
сантиметр грязного, старого помещения. Такой знакомый, но всегда разный. Вновь
в глазах скапливались слезы, выедали их до самого черепа. Белки краснели, и на
фоне капиллярной крови не могли сосредоточиться на случайном предмете две,
серо-голубые радужные оболочки.