Невозможно представить, чтобы сестренка так говорила, но
она говорила. Ее заставила необходимость действовать. Если Дунька и
Анюта не решат сами, кому из них быть подругой Сказочника, обе
останутся ни с чем. Остается, как сказала Дунька, одно. Анюта
слушала Дуньку с дрожью ужаса, перемешанного с облегчением:
наконец-то в отношениях наступит ясность, и ненормальное положение
вещей придет к какому-то результату, пусть тоже ненормальному, но
реальному. Мысли вроде тех, что высказывала Дунька, забредали в
голову Анюты давно, но вызывали страх и отторжение. Стоило Дуньке
заговорить напрямую, и Анюту бросило в жар. Из двух зол выбирают
лучшее. Пришло время выбирать. Дунька готова идти до конца, она
готова сделать это прямо сейчас, о решительном настрое говорил ее
взгляд.
— Все равно я сделаю так, как задумала, а ты поступай как
хочешь, — подытожила Дунька. — Сейчас мне от тебя нужен ответ. Ты
со мной или остаешься в стороне?
Анюта оглянулась на Сказочника. Он сидел на пригорке и
смотрел вдаль, готовый защищать ближних даже ценой жизни. Силач.
Умница. Красавец. Физик (в смысле «маг»). Человек-загадка, которую
предстоит разгадать. Мужчина мечты.
— Я с тобой, — выдохнула Анюта.
Напряжение в глазах Дуньки не исчезло, но
уменьшилось.
— Тогда вперед. — Она двинулась к берегу.
— Постой! — опешила Анюта. — Что ты
предлагаешь?
— Сама не знаю, решу по ходу. Делай как я.
Они вышли из воды — мокрые, соблазнительные, на кураже
бесстыдного бесстрашия и лихого отчаяния. Глаза Анюты упорно
опускались, но она собирала волю в кулак, поднимала взгляд на того,
к кому шла, и распрямляла плечи.
Сказочник удивленно обернулся. Дунька присела на траву
справа от него, Анюта слева. Они прижались к нему и поцеловали
одновременно с двух сторон.
Он не сопротивлялся.
***
Следующие дни пролетели как во сне. Тело жило собственной
жизнью, сознание собственной — расплывчатой, полуреальной, похожей
на бред сумасшедшего. В настоящей жизни так быть не могло.
Сказочник был чудесен и неутомим, мешало только соседство сестры.
Безмятежности тройственного существования хватило на полтора дня.
Удовольствие от удовольствия любимого человека сошло на нет
практически сразу, от недавнего душевного единения не осталось
следа, вместо радости от простого существования на свете и упоения
беззаботностью появилась нервозность, а в словах между сестрами —
грубость и некая остервенелость. Анюта не могла смотреть на то, как
любимому человеку хорошо с другой. Дунька глядела на Анюту с той же
мыслью в глазах. Каждая ревновала другую, каждая старалась урвать
побольше внимания, к