Семья Анюты обитала в предпоследней комнате левого коридора,
недалеко от горячего источника. Анюта сдвинула занавес и вошла
внутрь. Кроме дневной лучины комнату освещало пламя очага. Папа,
как всегда, работал. На вертикальной рамке висела очередная
циновка, почти законченная, очень красивая.
Только Анюта и Дунька помнили, что у папы когда-то было имя.
Михаил. Из-за профессии он до конца дней для всех будет
Циновщиком.
— Папа!
— Чего тебе?
Анюта встала за его плечом. Свет от пламени очага играл
оранжевыми и багровыми отсветами на камне стен и на бледном,
усталом, морщинистом лице папы. Сгорбившийся, на полголовы ниже
Анюты, папа изо всех сил старался выглядеть крепким и здоровым.
Получалось плохо. Видно, что сил у него осталось мало, и с каждым
днем их становилось все меньше. А он все бодрился. Вот, в очередной
раз красивую вещь сделал, лишнее время на нее потратил, душу
вложил.
— Папа, другие деревни существуют?
— Не знаю. Говорят, что нет. А раньше говорили, что да. Никто не
знает. А кто скажет, что знает, тот врет. Потому что никто не
знает. — Папа вернулся к работе. — Чего-то еще?
— Мне замуж пора.
— Ты невеста.
— Дунька теперь тоже невеста, а я по-прежнему в девках. Когда
меня выбирали, я была краше, чем Дунька сейчас, а теперь если кого
и возьмут, то не меня, а ее. — Слова Анюта подкрепила жестом,
проведя рукой по ломким редким волосам, не так давно поражавшим
красотой и густотой. Пройдет еще немного времени, и знак невесты
станет выглядеть издевательством. — На бегу уже дыхание сбивается.
Ранки медленнее заживают.
— Рано или поздно кто-то из подземников разведется или овдовеет,
и за тобой придут. Жди своего часа.
— Да когда уже придут?! Я день за днем слышу «Жди своего часа»,
а этот час никак не наступает. А меня уже старухой зовут. Скоро
совсем никому не нужна буду.
— Возьмут младшую — я смогу просить, чтобы старшую вывели из
невест, и если получится, то выйдешь за кого хочешь. А если никто
не посватается, то у Посудника сын Прошка подрастает, он еще мал и
уже слабоват, но на твою жизнь хватит. Посудник будет счастлив
женить его на тебе.
Чтобы остаться без прозвища, нужно или долго работать над собой,
как Анюта, или быть никаким до такой степени, что при взгляде на
тебя ни одного слова, кроме имени, на ум не придет. Прошка был
именно таким. Никаким. К тому же, он еще не вышел из детского
возраста.