Однако поляки уперлись. Переоценивая собственные силы и считая Россию куда худшим врагом, чем Германию, тогдашний польский лидер, маршал Рыдз-Смиглы, заявил: «Независимо от последствий, ни одного дюйма польской территории никогда не будет разрешено занять русским войскам». «Для нас это принципиальный вопрос: у нас нет военного договора с СССР; мы не хотим его иметь… Мы не допустим, что в какой-либо форме можно обсуждать использование части нашей территории иностранными войсками», – вторил ему министр иностранных дел Юзеф Бек.
Переговоры зашли в тупик. Советская делегация настаивала на том, что вопрос о Польше носит принципиальный характер. Англичане и французы ничего не могли поделать (даже если хотели) с неуступчивой Варшавой. А тем временем с огромной скоростью разворачивались советско-германские переговоры, которые должны были увенчаться, пожалуй, самым знаменитым дипломатическим соглашением XX века.
Давайте рассмотрим ситуацию, в которой оказалось советское руководство. Европейская война была не за горами. Германия явно собиралась напасть на Польшу – однако нельзя было исключать и такого варианта, при котором Мюнхен повторился бы и Польское государство постигла бы судьба чехословацкого. Кто был бы следующей целью германской агрессии? Весьма вероятно, что ею бы оказался Советский Союз. Другие великие европейские державы в лучшем случае заняли бы нейтральную позицию, предоставив немцам и русским убивать друг друга сколько влезет, а в худшем… призрак коллективной интервенции капиталистических держав оживал снова.
И словно этого было мало – война бушевала и на Дальнем Востоке. Конфликт на реке Халхин-Гол перерос в ожесточенное сражение с использованием крупных сил авиации и танков. Конечно, на тот момент он еще оставался локальным. Однако в августе еще нельзя было в точности предсказать, не выльется ли это приграничное сражение в большую войну с Японией. В Токио давно точили зубы на советский Дальний Восток, и война на два фронта становилась реальной угрозой.
В Париже и Лондоне советским руководителям предлагали подписать ничего не значащую бумажку, взять на себя конкретные обязательства тамошние политики были явно не готовы. В отличие от них, германская сторона была явно настроена заключить серьезное соглашение, которое позволило бы Советскому Союзу не только избежать войны, но и серьезно улучшить свои стратегические позиции.