Почему Хаскар вдруг сделался похож на своего неприветливого отца?
– Видел, да… Много скакал по небу на коне, много видел, – рассказал шаман, неохотно цедя слова. – Хаскар может, да…
– Что ты видел?
– Пойду я… А вы любитесь, да… Пока время есть – можно любиться. Костер большой, теплый, согреет. Женка горячая, сладкая, тоже согреет… Хаскара никто не согреет, Хаскар замерз в Верхнем Мире… Пойду я…
«Пока есть время? А почему – пока?!»
– Что видел?! Скажи! – настаивал Любеня.
– Духи говорили со мной. Это так! – Хаскар обернулся, непроницаемо скользнул взглядом, прищурившись еще больше. Значительно поднял корявый, как сучок, палец: – Духи сказали: кто знает будущее, лишается настоящего! Не надо знать! Знать – плохо, однако… Беда будет.
– О чем ты? Какая беда?! Откуда?!
Шаман опять не ответил. Развернулся и пошел прочь, тяжело припадая на резной посох с выцветшими лисьими хвостами и рогатиной на конце.
Любеня вскочил. И остался стоять. Смотрел в спину удаляющемуся шаману.
Вот бес кривоногий, узкоглазая вражина! Камлать, камлать… «В будущее смотреть, деток видеть, счастье видеть!» – мысленно передразнил он. А теперь – духи сказали… Только растревожил до холода в животе!
Беда будет…
Кинуть ему палку вслед?
– Чего это он? О чем он говорит? – взволнованно спрашивала Алекса. Ее тоже удивило, как сразу переменился шаман.
– Ничего. Устал просто, – сдерживаясь, пояснил Любеня. – Далеко летал, долго был в Верхнем Мире, вот и устал.
– По правде?
– Конечно, любимая.
– Боюсь что-то, – пожаловалась она.
– Чего?
– Не знаю. Вроде нечего, а боюсь… Мы, бабы, глупые, все время чего-то боимся…
– Не бойся! Со мной – ничего не бойся. Ты же со мной, да?
– Наверное, – она дернула плечиком.
– Как – наверное? Почему – наверное? – сразу встревожился он.
Алекса улыбнулась, блеснув беленькими, острыми зубками. С ним, конечно же, с ним! Широко открытые, доверчивые глаза совсем близко, яркие красивые губы чуть заметно вздрагивают.
Он шагнул к ней, и она шагнула навстречу. Одним движением распустила нарядный, расшитый мелким бисером пояс, откинула в сторону. Гибко, змейкой, выскользнула из рубахи, мягко переступила через нее, качнув полными, налитыми грудями. Розовые соски – как два лукавых, подмигивающих глаза.
Откровенность ее обнаженного тела ослепила его. И отблески костра, что играют на нежной коже, как будто гладят ее украдкой…