Когда человек, зная, что никто за ним не следит, отдается своим мыслям, тогда его лицо без всякого притворства выдает весь его характер, и если бы теперь кто‑либо взглянул на поручика Нижегородского драгунского полка Дмитрия Власьевича Брыкова, то вздрогнул бы от чувства омерзения. Брыков был противен. Его четырехугольная голова с короткими, жесткими волосами, низкий лоб и глубоко ушедшие в орбиты маленькие злые глазки, его выдающиеся скулы, широкий нос и узкие губы – все изобличало в нем низкий и жестокий характер. Он сидел, сдвинув густые брови, и искривил улыбкой тонкие губы, забыв обо всем окружающем.
Вдруг подле него раздался легкий кашель. Брыков вздрогнул, поднял голову и увидел Еремея, дворового человека своего скоропостижно умершего брата.
Этот Еремей был совершенно под стать Брыкову, только его лицо, грубое и зверское, выражало более наглости, нежели лукавства. Он поклонился Брыкову и переминался с ноги на ногу.
Брыков кивнул ему и сказал:
– Посмотри, нет ли кого около!
– Кому быть‑то? – ответил Еремей. – Петр коня чистит, а Федька без задних ног – опять пьян.
Брыков вздохнул с облегчением и, подозвав к себе Еремея, тихо сказал ему:
– Расскажи мне снова, как умер Семен Павлович?
– Чего рассказывать‑то? – сказал Еремей. – Я уже говорил. Как подмешал ему порошка, что вы дали…
– Тсс… – испуганно остановил его Брыков. Еремей пугливо оглянулся и заговорил совсем тихо:
– Он выпил так, к примеру, в обед, а к вечеру и занедужил. Кричит, катается, изо рта пена так и валит. «Лекарь‑то где?». Лекарь далеко! – Он усмехнулся. – Ну, кричал, кричал он и затих. А я, значит, на коня и к вашей чести!..
Наступило молчание.
– А если он не умер? – вдруг спросил Брыков. – Ежели лекарь поспеет? Ты весь порошок засыпал?
– Без остатка. А что до лекаря – не поспеть ему! Где? Десять верст, почитай, Как ни спеши, в десять часов не обернешься.
Брыков кивнул головой и улыбнулся.
– Теперь только за вами вольная, – смело сказал Еремей.
– Дурак! Вольная! Как же я дам ее, коли я не хозяин еще? А пока на тебе… – Брыков встал, прошел в соседнюю комнату, щелкнул немецким замком от денежной шкатулки и вернулся в горницу. – Вот пока что золотой тебе! Пропей!
Еремей с небрежным видом взял монету.
– А вольную все – ж заготовили бы, что ли, – повторил он, – чтобы на случай…