Часами я пользовался реже, чем раз в три дня, и заводил их тогда, когда мне хотелось проспать работу. Сознательно бы я этого не сделал, а вот если не прозвенит будильник – это уже дело совершенно другое. Так совесть балансирует на ниточке между ответственностью и случайностью. Таким образом, часы стали единственным исключением среди кандидатов на выброс.
«Какой странный сон сотворило подсознание, – размышлял я, лениво валяясь в кровати. – Еще более необычный, чем все остальные, и еще более прекрасный – из-за нее…»
Ручеек спокойствия безмятежно струился по моим венам. Лишь в такие моменты, когда почти осознанно просыпаешь работу, оно и приходит. Однако сейчас на фоне умиротворения вдруг замаячила тоска по утраченному миру грез. Ее не мог заглушить даже как всегда с опозданием просыпающийся голос разума, отвечающий за мою сохранность в этом мире: выговор на работе, лишение премии и даже возможное, хотя нет, абсолютно точное, понижение зарплаты! А может быть, и…
«И что? Увольнение?» – усмехнулся я и бодро произнес вслух короткую мантру стрессоустойчивого человека:
– Пофиг!
Этот самый «пофиг» разогнал сонную одурь, за что ему глубокий респект. «Только что лишился черноволосой красавицы с голубыми глазами и, скорее всего, больше никогда ее не увижу, какая уж тут работа», – окончательно обнаглев, мысленно проворчал я. Если когда-нибудь у меня появится вероятность променять все зарплаты в жизни на возможность вечно бродить по лабиринтам снов – встану в очередь за ней первым, а конкурентов просто уничтожу.
Тапочки лежали под кроватью, прямо у ног, – отшвырнул их подальше и ощутил ступнями приятную прохладу, накопленную деревянным паркетом за ночь, пусть даже он был усеян песком и мелким мусором по углам. Время генеральной уборки еще не наступило. Это не главное. Это мелочи, которые меня никогда особо не заботили. И даже когда мать, считавшая меня недостаточно чистоплотным, однажды собрала нанесенный ботинками песок и высыпала его на мою простыню, это мало что изменило в моем воспитании. К тому же за столько лет жизни в отдельной квартире привычка убираться тогда, когда этого пожелает душа, пустила корни аж до самого первого этажа и дальше – в землю. Квартира была крепостью, убежищем и оплотом, где имели право на существование исключительно мои правила. По крайней мере, уверенность в этом меня никогда не покидала. Здесь я мог уединиться от неприятностей, наслаждаясь тишиной и спокойствием.