После двухмесячного пребывания в столице у девушки началась бессонница, мучившая ее каждую ночь. Измотанная за день, не чувствуя под собой ног, она ложилась спать, зная, что завтра вновь предстоит прожить трудный, пятнадцатичасовой рабочий день, но не могла заснуть. Не получая ни эмоциональной, ни смысловой отдачи за свои старания, Чарли теряла интерес к происходящему. Она чувствовала, что жизнь утратила для нее цвет, окрасив дни в серую бесконечность. С открытыми глазами, лежа на кровати по ночам без сна, она искала и не находила способов вернуть его и радость жизни. Определенно, одной из причин была тоска по родному дому и отсутствие тетушки, которая непременно бы пожалела племянницу, прижала б к груди. «Нет, жалость к себе не может стать спасением», – заключила Чарлиз, стремясь искоренить в себе любые проявления эгоизма.
«Обидно, но нужно признать, что я потеряла себя… Сейчас мне необходимо мыслями и душой быть подле Виктории, но я не могу, словно лишилась чего-то важного. Оставив Оли, тетушку, все, что мне было дорого, обменяв прошлую жизнь на словесное обещание помощи принцу, я была слишком самонадеянна в своих силах… Жаждая разобраться в себе, я потеряла, хотя, наоборот, надеялась приобрести. Не ошибалась ли я в себе, давая обещание? Порой я уверена, что не смогу. Не смогу дойти до конца, которого не видно… Что, если я выбрала не ту дорогу? Может быть, еще возможно все вернуть назад и поселиться в летнем домике на краю тетушкиных владений? Нет, я уже слишком много шагов сделала по этому пути. Страшно находиться в невесомости, уже оторвавшись от прошлого, спасаясь только верой. Не иметь ничего, кроме нее. Но именно вера в то, что все получится, возвращает мне разум, а он твердит – если душа не спокойна, что-то стоит изменить…»
Чарлиз не хватало того, благодаря чему в Таундере она неизменно радовалась каждому дню, с легкостью переносила тяжести и невзгоды. И это нечто навсегда осталось в прошлом. Ее шпага могла бы вернуть Чарлиз к жизни. Но где она теперь? Под амбаром ее больше не было, Чарли точно это знала, ведь она променяла ее на эту новую жизнь, так легко отказавшись от прежней.
В одну из бессонных ночей девушка встала с кровати, подошла к стене, на которую лился лунный свет от тонких занавесей, в редких местах уже продырявленных временем, и, воображая в руке шпагу, сделала выпад на незримого противника. Медленно, но верно, по частям, она вспоминала и воссоздавала все те движения, что когда-то являлись смыслом ее жизни. Не разучивая новые, она стремилась хотя бы не растерять старые навыки, закрепленные в фехтовании с Оливером.