Я кинул в попа надкушенную редиску: «А ты меня с собой не равняй! Кто из нас больше бандит – история рассудит, твою мать! Я у бабки пенсию не половиню – в обмен на уверения и обещания счастливой загробной жизни! Я на себя овечью шкуру не натягиваю, когда из дома выхожу! Какой есть – такой и есть везде. И дома, и на улице, и в ментовке…» И я заткнулся, сам на себя удивляясь – и че это я разошелся?
А Рома, бедолага, вертел глазищами и дышал, как только что спасенный утопленник. Потом схватил со стола бутылку, допил из горла и махнул рукой: «Все. Иди отсюда. С Богом…» И смачно плюнул прямо на ковровую дорожку.
Бригадир мне вставил очередной втык: «Хлыст, вот сколько раз тебе говорить – не лезь не в свое дело! Опять мне надо человека искать. Роман тебя видеть больше не желает. А у меня надежных-непьющих раз-два и обчелся. Кого теперь к нему посылать?»
Убить или не убить – вот в чем вопрос…
Мля впору хыть и на самом деле с выпивкой завязывать. На каком-то по счету – не предскажешь – стакане обязательно начинается ревизия проклятого прошлого. Типа, а прав был, или не прав, а вот сейчас как бы поступил.
Темное это дело, однако, на мой взгляд. Когда был молодой, на тех, за кем жмурики были, смотрел с очень сложным чувством. Тут было и непонимание, и какое-то презрение, хрен поймешь. И любопытство – типа, как ему теперь спится. Да и опаска была – вот он на меня смотрит сейчас, а хрен его знает, чего у него на уме. А сам я о таком даже и не помышлял. Считал, что отмудохать до потери пульса, ну, поломать чего-нито в конструкции – это в порядке вещей. А убивать – это уже к одиннадцати туз. Перебор, в смысле.
Потом повзрослел малость. Посмотрел, как выглядят мертвые друзья. Девочку семилетнюю, изнасилованную и убитую, пришлось однажды помогать собирать по частям. Да и самого несколько раз пробовали на тот свет отправить по беспределу. И куда-то у меня гуманизм уполз. На задворки души. И совесть меня потом совсем не мучила, и спал я спокойно, никто мне не снился – весь в белом за окном, и манит меня за собой…
Разговоры вот на эту тему – не любил. Один орет: «Какой тут может быть базар? Если не я его, тык он меня. Тут уж как карта ляжет». Другой умничает: «Не ты ему жизнь дал, не тебе ее и забирать!» А потом у этого умника гопники режут жену, и он идет на вокзал, где кучкуются бичи. И из «Сайги» делает там маленькое кладбище.