Так пробегаясь по лицам рядом стоящих людей, Фома пытался первым увидеть этого будущего героя, который, трудно сказать почему, но так на глаза ему и не показывается. И Фома, испытывая, с одной стороны, сожаление, а с другой облегчение, решает больше не тревожить своим внимательным взглядом соседние лица, которые, если бы Фома узнал, то, скорее всего бы, сильно удивился, уже сами заподозрили в нём, этого будущего в генеральских погонах, ФСБ героя.
Хотя, наверное, этот будущий герой одного представления, как и всякий актёр перед выходом на сцену, старается вести себя неприметно. И, держа себя в определённых обстоятельствами рамках, пока что прорабатывает текст или же просто изучает публику, перед которой ему, в скором времени, придётся выступать. Ну а уж как только он попадёт на воздушное судно, то тогда там и начнёт на виду у всех распоясываться и балагурить (А ведь предупреждали, что нужно как раз, наоборот, пристегнуть ремни.).
И ведь какая любопытная вещь получается, что только оказавшись на борту самолёта, лишь тогда наш герой и обретает звучный голос, когда как до посадки сюда, о нём, можно сказать, не было слышно, ну и к тому же и не очень видно. Так что, вполне можно предположить, что не только алкоголь, этот спутник всех полетофобов, мог послужить такому вызывающему поведению, пока что кого другого, а не вас. А именно сам воздух в салоне самолёта, своей разрежённостью и углекислой накопительностью, а также свобода от Земли, да и плюс осознание того, что ещё мгновение, и этот лайнер унесёт тебя в дальнюю страну свободы, оставив позади страну работы, не может не опьянить и не развеселить особо чувствительных к кислородному насыщению пассажиров, чей дух так и захватывало от всего этого. Оттого они и повели себя здесь, в салоне самолёта, не слишком адекватно.
Пока же все перемещения и приветливая, благодаря очень милым стюардессам, (Данный стереотип, своим реальным существованием, определённо радует глаз.) посадка на борт лайнера, вызывала у Фомы лишь приятные впечатления. Да и то, что его посадочное место оказалось сбоку, отдельно от мест его товарищей, очень даже устроило как Фому, предпочитавшего первый раз нервничать в полёте наедине с собой, а не под прицелом, хоть и чужих, но всё же уже знакомых лиц, так и его спутников, которые, заподозрив в нём полетного новичка, не хотели брать на себя ответственность за его возможное нервно-безответственное поведение.