Катерина стремительно бросилась к нужному кабинету, возле которого в одиночестве маялся их староста. По его мрачному виду девушка поняла, что безнадежно опоздала, но парень, объясняя, что профессор до сих пор не ушел, бесцеремонно втолкнул ее в кабинет.
Пролепетав что-то вроде извинения за столь поздний приход, Катюша, стараясь унять мелкую дрожь, поторопилась выбрать один из двух оставшихся экзаменационных билетов, сиротливо белеющих на просторном профессорском столе.
– Проходите, располагайтесь, голубушка, – ответствовал хозяин кабинета, не поднимая головы, будто и не заметив опоздания студентки, спокойно продолжая что-то писать.
Тепло и сонная тишина стали коварно обволакивать Катюшу, которая только сейчас почувствовала, до какой степени промерзла. Ноги в модных сапожках больно щипало, внутри тела все вибрировало и отдавалось глухим шумом в висках. Она пыталась сосредоточиться на вопросах билета, но ничего не всплывало в голове, словно дорога своим жутким холодом стерла из памяти все знания. Девушка вдруг с ужасом поняла, что сейчас не смогла бы ответить ни на один вопрос. Катя бездумно уставилась в чистый лист бумаги, распластанный перед ней на столе, и на какое-то время просто отключилась от реальности. Ей ни о чем не хотелось думать – только согреться, больше ничего.
Часы на стене профессорского кабинета мерно отсчитывали секунды. Время шло, а Катерина тихо продолжала медитировать над непокорным билетом. Через четверть часа профессор сам пригласил барышню к себе за стол. Очнувшись от вежливого вопроса, девушка тихо откликнулась, что еще не готова отвечать.
– С вашего разрешения я оставлю вас ненадолго, – спокойно проговорил преподаватель и покинул кабинет.
Катя знала, что на экзаменах профессор часто давал студентам возможность тихонько списывать теорию с конспектов. Все равно, это редко помогало в решении поставленных задач, что собственно и являлось главным критерием знаний студента для умудренного жизнью старого преподавателя. Конспект у Катюши был с собой, но не было уже ни сил, ни желания им воспользоваться. На нее нахлынуло такое безразличие, такая полусонная апатия, что хотелось только одного – чтобы ее никто не тревожил, пока она оттаивала в тиши теплого уютного кабинета.
Когда вернулся экзаменатор, Катя, преодолев нахлынувшую слабость, нерешительно подсела к нему за стол. Ее зачетка лежала рядом открытой страницей нынешней сессии, на которой отличными оценками красовались все сданные ранее предметы. Злосчастный экзамен по химии стоял в зимней сессии последним.