– Интересно, проклят я или корона? – с бесшабашной юношеской рассудительностью негромко проговорил молодой император, будто разговаривая сам с собой. – Или оба? Собрался провести тихий вечер, ха-ха! Всё не слава Богу – а началось после Амлицтера, помнится, прямо с Липштадского заговора и началось… Корону же взял сам, как неприкаянный, да и свадьба не задалась. Не хватает ещё землетрясения – для полной потехи.
– Под Амлицтером Вы спасли страну, Ваше Величество! – заметно волнуясь, проговорил вдруг Эмиль. – Иначе бы её захватили и разгромили эти республиканские нахалы.
– Как ни цинично звучит, я так не ставил тогда вопрос вовсе, – совсем тихо сказал Райнхард и снова засмеялся.
Следующий удар грома был куда сильнее, и после продолжительной тряски резко погас свет. Кисслинг метнулся к рубильнику аварийки, но, как оказалось, без толку, потом вынырнул в коридор, уже с налобным фонарём – слышно было, как он переговаривается с подчинёнными. Райнхард дышал с трудом – сердце трепыхалось как-то вовсе неправильно, так что он скорее не возражал даже, что его слабость менее заметна в темноте. Появилось стойкое ощущение, что он в безопасности, пока держится за руки друзей, несмотря на дававшие себя знать блуждающие боли во всём теле – предвестники сильных ломок, которые изматывали его раньше. Но темнотой воспользовался не только он – Хильда на мгновение приникла к его шее, а потом он ощутил вкус её губ на своих.
– Кабы так да по дороге к Изерлону – хватило бы сил даже захватить его, – еле слышно, только для неё сказал муж.
Переговоры Кисслинга сменились его заунывными ругательствами – как оказалось, нестандартная гроза активно сопровождалась шаровыми молниями, как по заказу угодившими так, что аварийные генераторы электричества оказались выведены из строя ещё раньше, чем разнесло главный трансформатор, оставив без энергоснабжения весь район и город. Можно было воспользоваться резервными линиями, но силён был риск дождаться удара блуждающих огненных шаров и по ним, пока гроза не закончилась, а она будто только начинала развиваться в полную силу.
– Придётся ждать, – невозмутимо сказал на это Миттельмайер, хотя про себя он полагал, что всё происходящее вовсе не буднично и неспроста. Молнии полыхали уже почти беспрерывно, и он мог себе позволить внимательно следить за лицом императора – и видел, что оно то и дело искажается болью – Райнхард полагал, что темнота скроет это, и не следил за этим. Ломки становились сильнее – и тело императора сначала начало заметно содрогаться, а потом и дёргаться им в такт – и хотя движения были ещё несильными и Райнхард полагал, что их не видят, Миттельмайер позволил себе вмешаться. Осторожно достав из кармана брюк упаковку с сильным болеутоляющим, которое отчего-то Ева стала регулярно подкидывать мужу после инцидента с Биттенфельдом, которому досталось водой из графина, он вытащил из неё три капсулы: