Айрин поняла, что ничего не поняла. Какие колонисты, какой гибер, какой корабль, какая тысяча лет? Ладно, придется, видимо, спрашивать позже. Сейчас Таенн объяснять не настроен. Он настроен спрашивать.
– Айрин, я так понял, что две двери были открыты, еще несколько…
– Восемь.
– Восемь были настоящие и запертые, а остальные – только картинки?
Она кивнула.
– Угу, – Таенн задумался. – Ага. Значит, двое. Потенциально десять. Но совсем не факт, что десять. Странно, что число четное, хотя всякое бывает. В некотором роде рекорд, – сообщил он. – Я больше шести пока не встречал.
– Шести чего? – не поняла Айрин.
– Шести потенциальных входов, – объяснил Таенн. – Не волнуйтесь. Рабочим, скорее всего, окажется только один.
– Какой один? Каких входов? – у Айрин, наконец, кончилось терпение. – Таенн, объясните толком, что это вообще всё значит?!
Она треснула по столу кулаком, чашечка с кофе, стоявшая подле ее руки, даже слегка подпрыгнула.
– Хорошо, – Таенн положил надкушенный абрикос на тарелку. – Группа трансфигураторов Биголя является группой астронавтов, колонистов. Их корабль уклонился от курса и ушел в пространство. Он потерялся. И даже если его найдут, а такая вероятность исчезающее мала… так вот, даже если его найдут, вернуть колонистов к жизни не сумеет уже никто. Их тела необратимо повреждены, они слишком долго пролежали в гибернейте. Их уже никто не спасет. Но тела, тем не менее, пока еще условно живы. И корабль сможет поддерживать их условно живыми еще многие годы. Это понятно?
Айрин медленно кивнула.
– А раз они условно живы…
– Подождите, – Айрин вдруг почувствовала, что от страха у нее онемели губы. – Таенн… так я, выходит, тоже… условно?
– Не обязательно, – покачал головой Таенн в ответ. – Но то, что с вами произошло нечто, приведшее вас сюда – неоспоримый факт. С которым, увы, придется смириться.
– А вы?..
– Со мной сложнее, – Таенн вздохнул и отвернулся. – Про меня как-нибудь в другой раз.
– Но ведь это всё – реально? – Айрин оглянулась вокруг.
– Реально, – подтвердил Таенн. – Почему бы этому всему не быть реальным? И потом, разве это место плохое?
– Нет, – Айрин глубоко вздохнула. – Здесь неплохо, но… я почти ничего не помню, так?
– Это милосердие, – Таенн улыбнулся. – Поверьте мне, милая девушка, лучше не помнить. Почти всегда лучше не помнить.