Пока Георгий не очень быстро к ней подбегал, девушка вошла и дверь закрылась.
Георгий замахивается, чтобы постучать кулаком. Предпочитает деликатно поскрестись.
Ты меня впустишь? – спросил он.
Не торопись, – ответила она. – Я переодеваюсь.
Я хочу посмотреть, как ты переодеваешься. Меняя одежду, ты совсем раздеваешься?
Почти. Будь ты внутри, ты бы сорвал с меня последнее.
Я буду внутри! – заорал Георгий. – И в помещении, и внутри тебя, я страшно долго терпел и все удовольствие достанется одной тебе, я кое-что поднакопил – этого бы хватило на шесть-семь женщин, если на каждую по три-четыре раза… они бы хрипели от восхищения, благодаря провидение за выпавший им шанс лежать подо мной: отворяй! Воспользуйся мега-случаем!
Я тебе открою, – произнесла она. – Преодолею застенчивость. Опасаясь за мое бедное невинное тело, я уже иду к двери.
Не утруждай себя! Ты меня настолько распалила, что я сам ее высажу! Ты хорошо настроилась?
Я вся покраснела… я стесняюсь…
Отойди подальше! Побойся двери. Чтобы, сорвавшись с петель, она тебя не зашибла. Снегурочка ты моя… сладкая крошечка.
У меня вздымается грудь… я таю от желания во всем тебе подчиняться. Ты обойдешься со мной достаточно жестко?
Ты жаждешь пожестче? – воскликнул Георгий.
Да… с тобой, да. А то, знаешь: нежнее, милый, нежнее – это какая-то профанация секса. Жалкие глупости! Подобная сдержанность не для нас.
Хейя-хей! Никаких ограничений! Через несколько секунд… я выбью дверь и предстану перед тобой – я постараюсь тебя до предела… я возбужден! Я разбегаюсь.
Отскочив от двери, Георгий несется, сносит ее плечом и вываливается в комнату с полусотней размещенных повсюду светильников.
Георгий не упал, сразу же остановиться у него не вышло; с выставленным плечом он по инерции бежит к девушке, на ходу расстегивая брюки.
После непосредственного охвата взглядом переодевшейся снегурочки Георгий поспешил их застегнуть.
На ней кожаное белье, в руке она держит хлыст; снегурочка откровенно настроена на садомазохистские игры.
Не дрожи передо мной, повелитель, – сказала она. – Прикажи мне тебе подчиниться, и я выполню твой приказ, особенно если ты прикажешь мне любовно тебе обнажить и бешено исхлестать до костей. Ну? Понеслось?
Ты меня не дури, – процедил Георгий. – У тебя, крошка, не то положение, чтобы твоего господина увечить: хлещи-ка ты себя. Постепенно я войду в раж и тоже тебя похлестаю… при твоем желании быть избитой.