Они помолчали. Азеф налил еще по одной. Выпили, не чокаясь.
– В общем вот тебе мой совет, Влад, – совсем тихо произнес чернокрылый в кителе. – Ты уже полгода здесь. Пора заканчивать с мечтами и обустраиваться. Все эти сказки, которыми ты пудришь мозги, про красну девицу с координатами к лестнице в рай и земного ангела… Ерунда все это. Ты думаешь, что если вернешься, там тебя с распростертыми объятиями встретят? Ага, жди. Даже если ты ничего особенного и не натворил, там уже такие легенды сложены, что тебя по их итогам и вовсе надо Люциферу сдавать прямым сообщением. Это как в людей на работе… Неделю не побыл – и все, отъявленный бездельник, будь у тебя там хоть сотня отработанных сверхурочных и законных отгулов. И звонок этот дежурная вещь. Сколько их еще будет – собьешься со счета. Так что с понедельника ты выходишь на работу. На первое время я тебе подыщу, а так-то сам давай. – Азеф отвел взгляд. – Я всех уже не прокормлю, честно. Много вас… стало.
Через полчаса Влад тихо, чтобы никто не услышал, но проникновенно материл уклад жизни на земле. Все-таки у Рая было одно неоспоримое преимущество: там ценили тебя самого, а не дьяволову тучу документов, без которых на земле ты никто. Ну, скажем, умеешь ты рисовать. Влад вот умел. И не нужно тебе удостоверение маляра-штукатура энного разряда, чтобы наружную поверхность храмовой стены раскрасить. Хотя конечно даже там, наверху, демократия была своеобразной и только в пределах одного круга.
«Интересно, а сквернословие – это серьезный грех?» – подумал вдруг Влад, скосив глаза на собственное крыло. В этом был плюс приюта Азефа – крыло можно не прятать. В этом же и минус. Коммуна коммуной, равенство, братство, все дела, а принадлежность Кругам и здесь некоторыми по старой памяти взводилась в Абсолют.
Крыло под сверкающую начищенную бронзу третьего Круга Блаженства уже порядком потускнело. Маховые перья стремительно темнели от корней. После тщательного осмотра в тусклом свете сентябрьского питерского дня Влад даже обнаружил на них зеленые пятна окислов. Так-так-так, внимание, внимание, скоро в вашем дурдоме Ангел Изумрудного крыла, встречайте!
– Гребаная жизнь, – пробормотал Влад. – И когда умудрился столько нагрешить…
А внутри головы уже роились слова. Они толкались, путались, играли в салочки и скатывались в похабщину. Типичное состояние вдохновения, которое Влад мог почерпнуть в чем угодно, даже в самом плохом. Ибо стихи он тоже писать умел. Кривовато, но в третьем круге, куда поэтов вообще редко заносило, это ценилось высоко.