Там его встретил крепкого сложения иудей, носатый
и лысоватый, с топорщившимся из-за наплечной кобуры
пиджаком. Охранник смерил гостя внимательным взглядом и указал
на открытую дверь императорских апартаментов.
— Проходите, сиятельный.
Шон Линч слегка склонил голову и зашагал по красной
ковровой дорожке, золочёное окаймление которой резало глаза своей
вычурной безвкусностью. Небрежным кивком он поприветствовал
хозяина — пожилого грузного господина в черной визитке
и полосатых брюках, — встретившего гостя за чтением
утренних газет, и на миг заколебался, решая, в какое
из двух кресел опуститься. В итоге выбрал левое
и стал разглядывать диптих «Штурм имения блистательного
Рафаила» и «Император Климент повергает падшего». Живопись его
не интересовала, просто требовалось отвлечься
от покрывавшей мебель позолоты, из-за блеска которой
заслезились глаза.
Авраам Витштейн поведению гостя нисколько не удивился. Иудей
закрыл номер «Атлантического телеграфа», кинул газету на журнальный
столик и спросил:
— Условия вас устраивают?
— Разумеется, — ответил Шон Линч и позволил себе
лёгкую усмешку: — Я же здесь.
— Ну, конечно, — улыбнулся банкир. — Ну,
конечно, — повторил он, заставив ирландца поёжиться.
Но волновался тот напрасно, раздражение банкира было
направлено вовсе не на него. Иудей взял со столика
блюдечко с кофейной чашкой и осторожно, чтобы
не расплескать горячий напиток, поднялся на ноги.
— Выйдем на воздух, — позвал он гостя
на открытую террасу.
Шон Линц прошёл следом и позволил себе лёгкую гримасу
недовольства, когда по глазам резанули яркие лучи зависшего
в зените солнца. Ирландец снял очки и сунул футляр
с ними в карман, а взамен вытащил новый.
Он несколько раз моргнул, потом надел очки с линзами,
куда более толстыми и слегка затемненными.
— Великолепное зрелище, не правда ли?
— спросил Витштейн, отпив кофе.
Вид с верхнего этажа отеля и в самом деле
открывался завораживающий. Крытые черепицей крыши старых домов,
золочёные шпили замков, серая стена заводской окраины. Медленные
дирижабли в дымном небе, миниатюрные фигурки прохожих
на земле.
Но убийца промолчал.
— Почему вы отказываетесь от всего этого?
— поинтересовался иудей, обводя вокруг себя рукой
с фарфоровой чашечкой. — Вы ведь слепы как крот, так
почему надеваете очки только лишь... по особым случаям? Почему
не носите их постоянно? Вас не привлекает красота
этого мира?