— Лес рук! — Марь Иванна приподняла очки и обвела класс
взглядом.
Было в нём что-то такое, что заставило учеников вздрогнуть и
опустить глаза на парту. Каждый старался спрятаться от взгляда уже
довольно возрастной учительницы.
Она смотрела на класс, как будто стараясь что-то вспомнить.
Точно. Есть.
— Сочинение, мы не успели написать сочинение по... по...
по...
— Ревизору, — подсказала отличница Леночка.
— Умничка, я так и хотела сказать. По ревизору. Мда. Но
программа у нас сложная, поэтому пропустим этот этап. Я уже
выставила за него оценки. Не переживайте, двоек и троек не будет.
Только четыре и пять. Я и так знаю, кто на что напишет.
На этой фразе Марь Иванна вздрогнула, не сказала ли она чего
лишнего, не поймут ли дети всю правду. И строго посмотрела на
класс. Нет. Кажется, в этот раз пронесло. Но надо быть
осторожнее.
— Чумаков, к доске, дневник захвати!
— А я его дома забыл, — пролепетал несчастный Чумаков.
— А голову ты дома не забыл? — грозно сдвинув брови спросила
Марь Иванна.
Повисла неловкая пауза.
Но тут раздался спасительный звонок. Все, включая Марь Иванну,
выдохнули.
Уже поздно вечером, дома, Марь Иванна сняла маскировочный костюм
возрастной учительницы и с облегчением вытянула щупальца на
диван.
Ох, как же утомительна эта школа! С тех пор как она застряла на
этой дурацкой планете, ей приходилось маскироваться под видом
учителя. А ещё она обладала телепатией. И частенько, чтобы не
слушать ужасные ответы учеников, читала мысли и ставила им оценки,
не спрашивая.
Но ничего, её сигнал уже поймали и помощь в пути. Какие-то лет
десять и она будет дома, на далёкой Альфа Центавре. Но
расслабляться рано, впереди Толстой, а, значит, ещё одно
сочинение!
— Читателю должно быть весело! Чтобы он хохотал, хихикал и
посмеивался. Жизнь у него и так не слишком весёлая. Поэтому наша
задача его развлечь! — весёлый писатель обвёл всех взглядом и
жизнерадостно улыбнулся.
Собравшиеся писатели переглянулись между собой и вздохнули. Этот
весельчак порядком всех утомлял. Всё у него было противно хорошо и
радостно.
— Да ну, — возразил грустный писатель, — всегда смеяться это для
здоровья вредно.
Он глубоко вздохнул.
— Читателю должно быть грустно. Так, чтобы до самой души, до
слёз, до настоящих переживаний.
Он всхлипнул, достал платочек и высморкался.