Томас посмотрел на часы, дождался, когда секундная стрелка завершит круг, и ровно в десять тридцать вошел в спальню матери.
Томас бодрствовал всю ночь, сидел перед компьютером, путешествуя по мировому киберпространству: отдыхать он отдыхал, но спал редко. По ночам Томас обычно играл в шахматы с человеком по имени Юрген Юргенс из Клируотер-Спрингс, что в штате Флорида, или делился своими размышлениями о внеземных цивилизациях с участниками тематического чата в Сан-Франциско, или обсуждал череду загадочных смертей с автором статей из журнала «Фортиан таймс». Он просмотрел письма с нескольких медицинских сайтов, на чьи новости был подписан, обменялся рецептами с женщиной, живущей на берегу Чесапикского залива, изучил изменения на фондовых биржах по всему миру, заглянув на сайты соответствующих компаний, составил диаграмму роста акций в портфеле матери. Каждое утро он подкармливал ее брокера свежей информацией.
Его ай-кью равнялся 178.
Томас неслышно прошел по ковру, не в силах оторвать взгляд от лица матери; сердце его наполнилось восторгом и… еще одним, прямо противоположным чувством, с которым он боролся всю жизнь. Он поставил поднос на столик в изножье большой кровати с балдахином, отодвинул белое кружево и занавес из дамаста, потом закрепил его шнуром с кисточкой на конце. В спальне пахло духами «Шанель» и маминой одеждой. Это были запахи его детства. Запахи его жизни.
Взволнованный, Томас уставился на мать.
Ее светлые волосы, разметавшиеся по подушке, сияли, словно лучи солнца. Сын знал, что она не откроет глаза и не пошевельнется, пока он не поцелует ее, хотя уже наверняка не спит. Такая у них была игра.
И эти драгоценные секунды, когда она лежала по утрам, вся такая умиротворенная, такая милая и красивая, а он стоял и молча восхищался ею, – эти мгновения были жемчужинами его жизни.
Томаса охватил восторг. Мама сохранила красоту и в пятьдесят девять лет… ну просто ангельское видение. Ее бледное лицо – оно всегда было таким по утрам – сегодня казалось особенно бледным и чистым. Она была само совершенство, на такой изящной красоте и зиждется мироздание.
– Доброе утро, мамочка, – сказал Томас и подошел, чтобы поцеловать ее.
Мать никогда не открывала глаза до поцелуя. И сегодня утром ее глаза тоже оставались закрытыми.
Он только теперь заметил пустые блистеры от таблеток, разбросанные по полу у кровати. Пустой стакан на тумбочке.