Не знаю, зачем я рассказала об этом Нинкиной подруге, Олег даже не был мне нужен. Нинка не ходила в школу неделю, у нее болело ее детское, разбитое сердце. Мне не было ее жаль, мне было жаль себя. Наша компания бойкотировала меня и Олега, а я ненавидела его за то, что стала парией, и за то, что моя жизнь изменилась. Я привыкла быть в центре внимания, но по чужой прихоти оказалась на его обочине.
Мы встретились с одноклассниками через пятнадцать лет после окончания школы. Нинка к тому времени вышла замуж и родила дочь. Олег на встречу не приехал. Я с Нинкой вышла из банкетного зала в туалет.
– Знаешь, я до сих пор не могу его забыть, – сказала она мне и вдруг заплакала.
А я вдруг подумала, что никогда еще никого не любила, мне некого вспоминать и некого забывать. Нинка плакала, мне не было ее жаль. Я терпела ее слезы, ее всхлипы и думала, когда же можно будет отсюда уйти.
Нинка раздражала меня до зубовного скрежета. Меня раздражали черные потеки туши среди красных пятен на ее щеках, распухшие веки, сосудистые прожилки на крыльях носа. Для Нинки всегда была характерна чрезмерная экзальтация. Я никогда не теряю самоконтроль, даже в тех случаях, когда в этом есть нужда. Выражать открыто свои чувства неприлично до непристойности.
Что за нелепая тяга к прошлому, которого не вернуть? Я решила, когда у людей не складывается личная жизнь, они обязательно находят какой-нибудь объект в прошлом и наделяют его идеальными чертами, а все события, связанные с объектом, приобретают особое значение. Я вычеркиваю прошлое с легкостью, не заморачиваясь на нем. Иначе можно просто свихнуться. Вот так-то!
– Возьми платок, – сказала я.
Она сморкалась в платок и продолжала плакать.
– Это случилось так давно, что я и забыла. Брось. Сейчас у тебя все отлично.
– Да, – согласилась Нинка и положила мой носовой платок себе в сумочку.
– Отдай платок. – Я должна была что-то сделать для Нинки. Ради приличия.
– Я постираю, – жалко сказала она.
– Не ерунди. – Я забрала платок. – Сама постираю.
Нинка мыла лицо холодной водой. Я вошла в кабинку, неся платок двумя пальцами, и выбросила его в мусорную корзинку, а потом долго отмывала руки. Так же долго, как долго отмывала Нинка свои слезы по тому, чего уже давно не было.
«Надо отсюда сваливать, – решила я. – И побыстрее».