Она поддалась на удивление легко. В прихожей было темно. У стены
стояли мокасины, выстроенные в ряд. На самодельной деревянной
вешалке висели кожаные, как у Аддо, куртки. Павлик попытался
вспомнить, во что были одеты курсанты других квадр, но на ум пришли
только седовласый юноша Шер и помощник его орко-наави Сикаклик, оба
в черных кардиганах и вполне современных брюках и берцах. Похоже,
тут у каждой квадры своя форма.
На стене слева висела доска типа школьной с заполненной
таблицей. Буквы-каракули ни о чем ему не сказали.
Двери были две. Павлик толкнул ту, что справа. За ней оказался
склад. Значит, спальня за той, что напротив входа. Павлик снял
кроссовки, направился к двери, но она распахнулась сама, и из
спальни вышел Дьюберт с кувшином, опешил, шевельнул надбровным
валиком и округлил глаза.
— Я правильно понял, что теперь в вашей квадре? – спросил
Павлик, подбирая правильные слова.
Стоит сейчас оступиться, как в тюрьме — например, сказать не то,
и закрепится невыгодное положение в социальной группе.
— Правильно! – Сочащийся самодовольством отлично поставленный
голос лидера группы, рыжеволосого Митта, сложно было забыть. – А
ты, Дьюша, стой.
Дью так и замер в проеме. Глянул на Павлика, обернулся и шагнул
обратно в спальню. М что делать? Стоять и ждать приглашения —
признать право Митта распоряжаться своими действиями.
Скрестив пальцы, Павлик пошел за Дьюбертом, готовясь к нападкам
недовольного лидера.
Это была самая обычная комната общежития: две кровати у входа,
две подальше, занятые правящей верхушкой в виде Митта и его
прихлебателя бурокожего человекокраба Эйтдликтототама. Вряд ли
кто-то способен выговорить его имя.
Человекокраб вскочил, Митт остался сидеть, растопырив
колени.
— Как тем тебя зовут? Напомни-ка. А я представлю команду.
— Павел. – Он замер посреди комнаты, собрался спросить, какая
кровать его, но Митт усмехнулся:
— Ха! Звучит, как горло полоскаешь, — лидер представил себя,
Дьюберта, кивнул на краба: — У этого такое зуболомное имя, что мы
называем его Эй-ди.
— Эй-ди, — кивнул здоровяк.
Говорил Митт так, будто делал одолжение, и вызывал острое
желание ударить, но делать этого было нельзя. Павлик смотрел на
него и понимал, на кого он похож – на Иисуса, но с подвохом: волосы
чуть рыжее, голубые глаза прищурены, брови вздернуты «домиком»,
тонкий длинный нос у основания поделен глубокой бороздкой,
губы-нитки обрамлены аккуратной рыжеватой бородкой. И румянец,
какой разве что красной девице пошел бы.