– Товарищи, а не пахнет ли тут изменой? Может, их там перебили давно, а мы тут ворожим?
К возу Рогачева подходили все новые и новые партии партизан, требуя отправки.
Трубач проиграл сбор.
Отряд построился и, выставив охранение, в полном боевом порядке двинулся на станицу.
В станице перед казенкой гудела тысячная толпа. В помещении перепившиеся делегаты горланили песни и плясали гопака. Из распахнутых на улицу окон производилась дешевая распродажа водки. Партизаны всю дорогу уговаривались бить своих выборных, но, дорвавшись до цели, забыли уговор и, сшибая друг друга, кинулись к ящикам.
Гульнули на славу.
Горе подружило Максима с Васькой Галаганом.
Проснулся Максим первым – его испугала тишина, – схватился за пояс: кобуры с наганом не было. Он огляделся… Просторная горница, в окнах зелень и солнце, на столе острыми огнями искрился пустой графин. Рядом, локоть в локоть, спал матрос.
– Э, слышь-ка, – принялся он его расталкивать, – слышь-ка, морячок!
– А! – открыл тот затекшие мутные глаза и сел. – Ты чего?
– Где мы?
– Где ж нам быть, как не у попа?
– У меня наган сперли.
– А? Наган? – Матрос цоп: кольта не было. – О, курвы, срезали!
Дверь скрипнула. В горницу заглянул поп.
– Самоварчик прикажете?
– Где наши? – грозно спросил моряк, спрыгнув с постели и став в боевую позу.
– Ушли.
– Почему не доложил, лярва?
– Будил, не добудился.
– Давно выступили?
– На заре.
– Куда затырил наши самопалы?
– Не ведаю.
– Врешь, лохмач! Вынь да выложь. – Васька уцепил его за бороду. – А также где мой карабин?
– Не ведаю, – еще смиреннее ответил поп, стараясь высвободить бороду. – Вы вчера пришли ко мне пеши и безоружны, из карманов одни бутылки торчали.
– Это хуторские хапнули, больше некому, – сказал Максим. – Они тут свой партизанский отряд собирают, а оружия нехваток… Беда, с голыми руками пропадем ни за понюх табаку.
Васька выдернул из-за голенища бомбу:
– Есть одна.
– Мало.
– Мало? – Матрос свистнул. – Да я тебе с этой самой штукой любой кубанский город завоюю. Лошади есть? – повернулся он к попу. – За лошадей мы заплатим.
– И рад бы услужить, да нету. Жена с работником на хутор за рассадой уехала.
Босая девка внесла кипящий самовар.
– Долой! – приказал матрос. – Некогда чайничать. Прощай, батя, молись угодникам за доброту нашу.
Безоружные партизаны прошли из конца в конец всю улицу в поисках подводы, но подводы им никто не дал. Изрыгая складную, как псалмы, ругань, они покурили за околицей, переобулись и бодро зашагали по пыльной дороге.