Путь до
«снежного человека» был неблизкий, особенно по пурге. Но я пёр
вперёд, опираясь на «копьё», как ледокол через льды, даром что
снега было выше колена, а ветер дул прямо в харю. Здоровье у
болезненного уже было не очень, а мне его ещё до землянки допереть
живым и не обморозившимся в край надо. Вспотев и вымотавшись, я
наконец достиг своей цели. Искомое разумное существо оказалось на
поверку молодым парнем человеческого рода, у которого едва
проклюнулись усы. Я подошёл к нему и наклонился, заглянув в
прищуренные глаза, а потом проговорил на великаньем:
– Здравия
тебе, дитя.
Глаза юноши
на секунду расширились, а потом он, похоже, лишился чувств. То ли
сил не осталось и холод взял своё, то ли я его напугал так… Ну да
черт с ним и чертёнок в придачу, сейчас это тело нужно закидывать
на плечо и бодро мотать обратно к землянке по своему следу, пока
тропу не замели ветреные шутники.
– А что нам
ветер да на это ответит?
Несущийся
мимо, да сломавший крыло, – пробасил я, примериваясь к ноше. Дальше
стало не до слов, нужно было держать дыхалку. Первый встретившийся
мне в этом мире человек не должен сдохнуть у меня на руках. Не в
мою, млять, смену, как говорили в дурацких фильмах.
Силаниль
м'Аври устало прислонился к стволу дерева спиной и расслабился.
Попытки разжечь костёр не увенчались успехом, ветер был слишком
силен, не давая искрам уцепиться за трут. Он сбил все руки в
попытках, пальцы уже окоченели от холода и не слушались, но всё
было тщетно. Силаниль мысленно усмехнулся.
Тщетно. Это
дьявольски ёмкое слово характеризовало очень многое в его жизни. Он
был сыном богатого и влиятельного человека, ему должны были быть
открыты многие дороги, у него должны были быть лучшие учителя и,
видит Свет, он бы учился более чем прилежно, чтобы отец мог
гордиться им. Но надежды были тщетны. Отцу было мало дела до
бастарда от одной из служанок, которая умерла родами. Он просто
нанял ему старого монаха, который должен был обучить отпрыска
грамоте и решил, что сего довольно.
Но Силаниль
был упрямым ребенком, желавшим получить одобрение единственного
живого родителя. Потому за грамоту взялся рьяно, вгрызаясь в
знания, как голодный пёс в мясо. И не менее рьяно доставал замковых
стражей, пытаясь перенять воинскую науку. Те посмеивались,
отшучивались, но время от времени действительно чему-то учили. А он
тренировался до изнеможения с тяжёлым не по возрасту деревянным
мечом. Отец смотрел на это с пренебрежением, но была в нём и толика
одобрения. Взгляд мачехи был другим. Бастард мозолил ей глаза,
раздражал одним своим видом, был старше остальных детей, проявлял
ум, волю, упорство и всё то, чего так не хватало её собственным
детям, которых она излишне баловала. А потому стал врагом, которого
хозяйка замка норовила уязвить при любом удобном случае. Хотя при
неудобном, в общем, тоже. И ладно бы только словами, могла ведь и
плеткой перетянуть поперёк спины.