Она коснулась перил и… Дом, где она провела не одно лето… Старый дачный дом их семьи, что строил еще ее покойный отец… Дом, который всегда казался ей надежным убежищем…
Распахнутая настежь дверь – солнечные пятна, а дальше сумрак и темнота. Она что, задернула там внутри все шторы, опустила старенькие жалюзи из бамбука?
Несколько горшков с рассадой хранилось у нее на терраске в прохладном месте, но… вот странность – ноги Полины словно налились чугуном. Она не могла себя заставить подняться по ступенькам и войти внутрь.
Это все нервы… эти ужасные приступы паники… Столько всего накопилось за эти годы… нет, то был всего один вечер, одна ночь, годы тут ни при чем, они лишь летели мимо и…
И вот она стоит у родного порога, дрожит, трясется, как овечий хвост.
И даже словотерапия не помогла, когда она пыталась выплеснуть все это из себя – сначала на бумагу, а потом на магнитофонную ленту.
На дворе – полдень, что же будет с ней ночью?
– Знаете, я передумала, – Полина отдернула руку от перил и обернулась к соседкам, – рассада у меня совсем никудышная. Но не огорчайтесь. Я вам сейчас такое покажу, что вы непременно захотите это у себя посадить. Пойдемте со мной.
С невыразимым облегчением (прочь от дверного проема, за которым темень, и мрак, и еще, еще что-то, что страшнее всего, что, возможно, выбралось наружу и уже сторожит, подстерегает…) Полина Каротеева двинулась в глубь участка мимо клумб и кустов, мимо яблонь и слив.
Пусть говорят, что это больное извращенное воображение.
Чтобы воображать нечто подобное, надо иметь причину.
А об этой причине никому лучше не знать.
Мимо кустов, мимо цветов, мимо плодов…
– Ой, у вас клематис!
– А это как называется?
– Это же мальва? Ну конечно, это мальва, какая красота!
Женщины, шедшие за ней гуськом, как за вожаком, не уставали восклицать. Их голоса успокаивали лучше всякого лекарства. Сейчас она даст им то, что они хотят, а потом зазовет в дом пить чай… Они сядут за стол, и она постарается удержать их у себя так долго, сколько возможно, как и тех вчерашних девиц – Анфису и ее высокую длинноногую подружку…
Ей, Полине, все равно, с кем коротать дачные дни и вечера, лишь бы только не оставаться одной. А после чая, после трех рюмок домашней настойки эти дуры соседки, возможно, тоже удостоятся чести послушать ее сочинение и исполнение.