Знаешь сам, что не стану славить…
Он: До нашей первой встречи осталось еще три года.
Она: А до нашей последней встречи всего только год. Сегодня [2 апреля 1962] 28 августа 1963.
Он: Ты бредишь. Ты всегда бредишь. Что мне с тобой делать? И всего ужаснее, что твой бред всегда сбывается.
Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 252
В общем, я, как примерная ученица, получила куклу и книгу. Лучше бы перстень какой-нибудь памятный. Н. Готхарт. Двенадцать встреч с Анной Ахматовой. Вопросы литературы, 1997. № 2
В Таормине ей вручили два памятных сувенира. Она же, разгорячившись впечатлениями римских развалин, сицилийских ландшафтов и скалистыми берегами – грезила о чем-то романтичном, рыцарском, средневековом, масонском, тайном. Но на коммунистических сходках перстней не дарят – не та эстетика, пусть скажет спасибо, что не вручили вымпел…Вот и СЭР, Исайя Берлин, тоже подарил солдатскую фляжку времен Второй мировой войны (через год после ее завершения, то есть даже не для краеведческого музея, раздела воинской славы, подарок), а потом, через двадцать лет, в Англии, – изящную записную книжку. Хотя у него оправдание уж точно есть – в его положении дарить Анне Андреевне кольца – это подписать себе смертный приговор.
О поэзии Пастернака Анна Андреевна ничего не сказала, но о человеке выразилась несколько загадочно:
– Я до сих пор думала, что я одна понимаю Пастернака. А вот в Англии я встретила человека, который понял его тоже до конца.
Н. Струве. Восемь часов с Ахматовой
Что за человека она встретила в Англии? Что бы было его не назвать? Что это за тайны? Пожилая писательница встречает за границей, в каких-то литературных или научных кругах – общение было оживленнейшее, качественное – кого-то, кто правильно, глубоко и тонко понял величайшего современника и соотечественника юбилярши. Отчего его не назвать? Не выдать диплом знатока и проникновенца? Какая причина мешает? Кого нельзя назвать, кого надо сохранить в тайне? Мы, конечно, знаем, Лидия Корнеевна тоже бы тяжело вздохнула – намек понят, а вот если бы Струве принялся производить расследование: что это за новый пастернаковед? Думаю, на Берлина бы он не вышел: по каким формальным признакам вообще его искать? «Скажите, это не вы единственный правильно, ДО КОНЦА, понимаете Пастернака и сообщили об этом факте Анне Ахматовой во время ее пребывания в Англии?» – «Да, это был я». Так никто бы не сказал, и Струве остался бы при неразгаданных тайнах. «Тайна – это вы».