Мало кто понимал их значение и
нумерацию. Даже присяжным порой казалось, что судья выдавал
зашифрованный текст. Шифровку, в которой было скрыто отношение
судьи к умственным способностям присяжных. Вроде как: «По статье
сорок пять уголовного кодекса вы все лохи и ублюдки! А вот ещё
статья семнадцать подпункт «б» утверждает, что вы ещё и
извращенцы!»
Может поэтому присяжные заседатели с
облегчением выдохнули, когда судья закончил зачитывать и назначил
подсудимому смертный приговор. Мог бы и десяток лет повесить, но
все понимали – судья подарил старику «Последнее милосердие». Тихое
засыпание от укола в вену, где будет оцепенение, а потом сердце
пропустит пару ударов перед тем, как остановиться навсегда. И вряд
ли Ромуальдыч протянет десять лет в колонии. Фемида отправляла
старика в последний путь.
– Ну и хорошо, хоть наемся вволю
перед укольчиком, – проговорил Ромуальдыч, когда судья стукнул в
последний раз своим молотком по подставке. – Ребята, выводите меня.
Настоялись, небось, бедолаги? Пошли, покурим? Ну и скотская же у
вас работа, прямо не завидую…
Полицейские старательно прятали
глаза, когда цепляли наручники на худые руки старика. Они также не
поднимали глаз, когда вели его по коридорам судейского здания. Они
выводили его к автозаку, который уже чихал заведенным мотором.
Ромуальдыч вышел на улицу и глубоко
вдохнул промозглый воздух, смешанный с бензиновыми парами. Он
посмотрел на небо, где галапагосскими черепахами ползли тяжелые
тучи.
– Хотелось бы увидеть солнышко,
ребята. Чтобы немного погреть косточки в последний раз. А ещё бы
искупаться… У нас знаете, какие места есть? На пять метров в
глубину дно как на ладони! Ну да ладно, угостите сигареткой, да
поехали. Вы же, небось, домой торопитесь?
Они втроем остановились у автозака.
Молодой полицейский-фурри, в чьем роду были снежные барсы, протянул
деду сигарету. Тот с благодарностью взял её и щелчком пальцев
вызвал огонёк на кончиках пальцев. Втянул горький дым. Пару раз
кашлянул. Поднёс огонёк к двум другим сигаретам.
– Как же так, отец? – спросил
полицейский. – Что же ты не удержался-то?
– Да вот так, сынок. Надоело ждать,
когда этот урод меня всё-таки прихлопнет. Потому и не выдержал. И
ни о чем не жалею. Если бы этот урод снова ожил, то я не упустил бы
шанса прихлопнуть его ещё раз.