Казавшийся не очень трудным подъем, который я преодолею
минут за десять,превратился в почти двухчасовое восхождение. Но я
все же сделал это и взобралсяна вершину скалы. Передо мной
раскинулась огромная каменистая пустыня, лишькое-где отсвечивающая
небольшими зелёными островками растительности. И еще,насчет гор и
скал я оказался не прав. Судьба занесла меня не в горы, а на
самыйкрай огромного разлома, в котором и разместилось море, а скалы
оказались всеголишь стеной этого самого разлома, ну, по крайней
мере я это так понял.
Никаких следов разумной деятельности я вокруг не заметил,
нет тут нидорог, ни декоративных заборчиков, ни мусора, ни даже
старых кострищ. Напрасноя вглядывался и в голубое небо, надеясь
заметить инверсионный след отлетательных аппаратов. Работала бы
нейросеть, я бы попробовал просканироватьдоступные ей радиочастоты,
но этот мой девайс по-прежнему никаких признаковжизни так и не
подает. Оставаться на краю обрыва мне ни капельки не хочется,так
что надо определиться с приблизительным вектором движения и пока
еще у меняесть продукты, вода и силы, выдвигаться в более, я
надеюсь, обжитые районы, нуили по крайней мере к одному и
виднеющихся оазисов. В принципе, куда-бы я непошел, везде одно и то
же, так что сильно раздумывать я не стал, солнце греетпока не
сильно, хотя и находится почти в самом зените, так что я или где-то
насевере, или континента, или же здесь сейчас зима, довольно теплая
надозаметить. Ориентироваться по местному солнцу я смысла не вижу,
в конце концовмне никто не говорил, что на этой планете оно
восходит на востоке, а не скажемна севере, так что взяв за ориентир
видневшуюся в дали какую-то черную точку, язашагал в ее
направлении.
Этот небольшой подъем и последующее за ним трехдневное
путешествиевыявили несколько неприятных моментов. Во-первых,
похоже, что я лишилсянейросети, а вместе с ней и всех своих
имплантов, ну почти всех, пилотскийскорее всего остался, так как
особых изменений в скорости реакции и силе я покане заметил. А
во-вторых, мой Имплант Подданного, хотя он и сохранился, я
егопо-прежнему вижу довольно отчетливо, но почему-то решил сменить
место своего«жительства», полностью освободив от своего присутствия
и мою голову, и мойпозвоночный столб, сосредоточившись на моих
внутренних органах и оплетя своиминитями почти все кости, кроме
позвонков и костей черепа. Это значит, что спинуи голову мне теперь
надо беречь как зеницу ока, очень уж они стали «слабенькиеи
незащищенные». Именно поэтому я сейчас и лежу среди россыпи не
очень крупныхкамней и наблюдаю за окружающим меня
пространством.