Очнулся: ни котят, ни моря поблизости нет. Горы только стеной стоят. Поднялся и побрёл дальше – к ближайшему ущелью, по дну которого тёк кислотный ручеёк. Коля, прижимаясь к отвесным стенам, пошёл вглубь, стараясь не замочить ног.
К счастью, ущелье оказалось прямым и коротким, заканчивалось оно подножием вулкана, из жерла которого вился дымок. Гора слегка гудела и дрожала.
– Быстро ты лабиринт злопамятства прошёл! – Домовой опять тут как тут.
– Не было лабиринта!
– Это злопамятства не было. Но психовать-то ты психовал! Так что берегись вулкана!
– Часто извергается?
– У кого как. Но жаром пышет ужасно – чуешь?
А мама кошку гладить продолжает и вновь приговаривает:
– Другие дети дерзят, дерутся, а Коля мой такой терпеливый, такой ласковый всегда! Я иной раз ругаю-ругаю его, а он и не злится, только успокаивает: «Да ладно, мама, не сердись!» Муська, Муська, как нам его вернуть? Господи, помоги моему мальчику, где бы он сейчас ни был!
– Слышь, Домовой, мне вулкан сейчас знаешь, о чём напомнил?
– О чём?
– А как Муська наша мурлыкает. Слушай, а когда я дома окажусь, там время назад вернётся?
– С чего это?
– Ну помнишь, когда ты меня в прошлый раз сюда утаскивал, на литературе никто ничего не заметил.
– Заметили, но забыли. Это я постарался – полчаса стереть из памяти просто. А сейчас тебя уже месяц как дома нет.
– Месяц? А мама как же? Она ж с горя умерла уже, наверное!
– Не умерла, поседела только. И глаза выплакала. Помнишь дождь соленый в червивой яме? Да и сейчас такой же заморосил. Это она плачет.
– Что ж я ползу-то тогда еле-еле?!! МАМА! Не плачь!
Побежал Коля к вулкану – ни усталости, ни жара не замечает. Прыгнул в жерло, не задумываясь.
Домовой только крякнул от удивления:
– Ну, малец, ну даёшь!
Вулканическая лава жгла, но не сжигала – тело к этому огню оставалось нечувствительным, но душа – она горела, полыхала, выгорала от испепеляющего гнева, от бессильной ненависти.
– Неужели я так умудрялся злиться? И я тону теперь в этом? Я обречён так существовать вечность?!!