– Вот интересно: «Я видел трёх иноков, потерпевших бесчестие. Один из них оскорбился, но смолчал; другой порадовался ради себя, но опечалился об укорившем его; третий же, воображая вред ближнего, пролил тёплые слёзы. Так можно было видеть здесь делателей страха, мздовоздаяния и любви». Во как! Мы с тобой – делатели страха, если оставим всё это без ответа! Говорю же – надо вернуться и спалить бригадира! Так хотя бы «мздовоздаятелями» станем.
– Как там третий поступил? – Иван будто не слышал предложение Философа. – Пожалел обидчиков? А ведь верно: мы-то оттуда сбежали, а им там всю жизнь жить приходится! Среди таких, как они! И дома у каждого из них наверняка столько же злости, мести и беспощадности! Как они вообще живут там?
– Сказочник, ты их жалеешь?
– Да как не пожалеть, Философ! И книжка велит!
– Может, вернёмся, догорим им на радость?
– Но ты же сам читал, что можно бояться, мстить или любить.
– Я предпочитаю мстить!
– Ладно, читай, какие ступени там дальше.
– Памятозлобие, злословие и клевета.
– Вник, мститель? Забудь про зло! И вслух не злобствуй. И мысленно тоже.
– Ладно, попробую, раз уж с тобой связался. Но и ты не ври, что там только плохо. Живут, судя по всему, дружно. И на выпивку им хватает. Хотя им и правда крепко кто-то насолил. Мы просто оказались в посёлке не вовремя.
Дремучий лес. Нечистое поле
Коля перешагнул границу между серой тьмой и ясным днём и будто впервые в жизни вдохнул полной грудью чистый воздух, услышал пение птиц и шорох листвы, залюбовался синевой небес, изумрудным блеском листвы…
Разве опишешь красоту жизни словами! Разве постигнешь её глазами? Прикосновение шёлковой травы-муравы, аромат цветов, жужжание пчёл… Красоту можно только впитывать в себя всем своим существом, радуясь, умиляясь и благодаря Создателя.
Как прекрасен ЭТОТ мир!
Коля рухнул на колени, потом просто лёг, прижавшись к траве щекой, и заплакал. Плакал навзрыд, размазывая слёзы по чумазым щекам и улыбаясь одновременно. Плакал долго и сладко, смывая с души страх и боль последних событий. Плакал горько и отчаянно, осознавая, как неправильно прожил все свои годы, причинив в результате столько горя и себе, и МАМЕ.
– Мама, мама! – звал сквозь слёзы, не заметив, как уснул, обласканный солнышком и ветерком.
Проснулся в горнице – не самой чистой и уютной, но вполне приемлемой для проживания. Русская печь посреди избы, круглый стол, шкаф, лавка с охапкой сена на ней, одеяло на полу у лавки…