Влад втыкает в напиток длинную толстую трубочку и садится на такой же высокий стул напротив. Чувствую на себе его взгляд, но глаза не поднимаю. Я чувствую себя букашкой на препараторском стёклышке микроскопа. Мне кажется, Миксаев отслеживает любую мою реакцию, любое изменение мимики.
- Пей, не бойся. Я ничего туда не подсыпал.
Поднимаю всё же глаза и внимательно смотрю в его. Так, как делает он – словно изучает, прикидывает варианты.
- Не веришь? – поднимает насмешливо бровь, наклоняется и отпивает глоток через трубочку из моей чашки.
То, что он отпил глоток ещё не значит, что там ничего нет. Но меня больше тревожит, что нужно прикоснуться губами к трубочке, к которой прикасался он.
- Влад, – продолжаю смотреть ему в глаза, но не могу сдержаться и всё же сглатываю. – Я не хочу какао. И не хочу здесь находиться. Я хочу домой. Отпусти меня.
Эмоции сдавленным криком клокочут в горле, но говорю я спокойно. Как говорят с ребёнком, который не хочет отдавать чужую игрушку.
- Чего ты боишься? – он откидывается на спинку и сцепляет руки на животе.
Понимаю, что он делает – зеркалит меня, мой тон, интонацию, заданные разговору. Издевается.
- Тебя.
- Почему?
Он серьёзно спрашивает?
- Потому что ты меня пугаешь.
Миксаев усмехается и смотрит куда-то в сторону. А потом резко возвращает взгляд, пригвождая словно бабочку к стене.
- Пей.
Его тон меняется. Обдаёт морозом. Голос вибрирует такими нотами, что я невольно захлёбываюсь воздухом. В микрофон он звучит совсем иначе – волнующе, будоражаще, разными оттенками, вызывающими желание слушать и слушать. Сейчас – режет и хлещет.
Я глубоко втягиваю воздух носом и прикасаюсь губами к трубочке, тяну этот дурацкий какао, который оказывается горячим и вкусным. Замечаю, как Влад подаётся немного вперёд, задерживается ещё более потяжелевшим взглядом на моих пальцах, сжавших трубочку, но потом снова смотрит в лицо.
- Пей и слушай, Лера. Это случится. В машине я сказал тебе правду, и ничего не изменилось, – я застываю от того, что эта игра в радушного хозяина так резко закончилась. – Ты моя. Бегай – не бегай, я возьму тебя когда захочу, где захочу и как захочу.
Столбенею от такой лобовой откровенной похабщины. Не то чтобы Миксаев и до этого пытался это завуалировать, но сейчас он выкладывает это так, словно ставит печать на лоб.