На первый экзамен никто из действующих судей не пришел, зато пришло очень много молодежи. Мы объявили, что у судей будет зарплата 500–600 лари, что тогда составляло около 400 долларов – очень неплохие деньги по тому времени.
Желающие сдать экзамен выстроились в очередь. У нас в комитете работал младшим специалистом юрист, который снимал крошечную комнатку, которую нельзя было даже назвать квартирой: полуподвальное помещение в многоэтажном доме и посредине комнаты стоял унитаз. Он был мегапорядочным и в итоге стал председателем апелляционного суда, заменив предшественника, у которого была многоэтажная вилла в пригороде.
Судей у нас ненавидели, как и весь госаппарат. Новые судьи были совершенно другими. Поэтому реформа была суперпопулярна. Это была большая победа реформаторов.
Предстоял очередной экзамен. У одного из моих соратников, министра юстиции Ладо Чантурия, был первый зам, от которого он хотел избавиться. Ладо проявил слабость характера и то ли сам отдал билеты этому человеку, то ли так подстроил, чтобы они попали ему в руки. Ладо решил, что пусть лучше он сдаст экзамены и уйдет. А тот поделился билетами со всеми остальными. И вместе с ним на экзамен заявились все коррумпированные судьи. Было понятно, что произошло что-то неладное, потому что раньше-то они не показывались. Когда объявили результаты, оказалось, что никто из них не получил меньше 98 баллов из 100 возможных, то есть все они сдали лучше всех. Стало понятно, что произошла утечка. К счастью, им предстоял еще один экзамен, письменный. И перед вторым экзаменом, никого не предупреждая, я в девять вечера подъехал к Чантурии и говорю: «Ладо, привози своих профессоров, будем билеты переписывать».
Я позаботился, чтобы он никому не позвонил. Привезли этих профессоров. Я сам сел с ними, сам полез в вопросы по гражданскому праву, которые не очень хорошо понимал, просто больше писать было некому. Все написали и отпечатали к восьми утра. Экзамен начинался в девять. Чантурия был в плохом настроении, потому что понял, что я его подозреваю.
В девять утра заходим в зал. Все «отличники» сидят в первых рядах. Такие холеные, одиозные. Я улыбаюсь и говорю: «Знаете, мы вчера вечером решили переписать билеты. Мы их облегчили, так как они были слишком сложные. Думаю, вам теперь легче будет на них отвечать. Мы всю ночь работали, билеты совершенно новые. Тяните. Вы будете довольны».