«Если отец кажется им слишком юным и
требующим контроля от кого-то из „взрослых“, то каким им кажусь я?»
— подумал Эйрих, откусывая от бедра оленя.
Вопросы по поводу возрастного ценза
пока поднимать рано, потому что это не в интересах самого Эйриха,
но старики в Сенате уже начинают потихоньку бурчать.
— Ты не задумывался об отдельном доме,
сын? — вдруг спросила Тиудигото.
Это не было неожиданностью, потому что
он стал дружинником, а ещё замещает должность претора, что делает
его, в глазах общества, полноценным взрослым мужчиной и всем, кроме
сенаторов, плевать, что идёт его тринадцатая зима. Скоро пойдут
слухи, дескать, Эйрих — это сопляк, не желающий отрываться от
материнской сиськи. Надо разбираться с этим.
— Задумывался, — кивнул Эйрих. — На
днях переселюсь в бражный дом.
Кормёжка там похуже, чем в доме
родителей, потому что готовят на большое количество мужей, но жить
там можно и это позволит избежать неудобных вопросов.
— Если неудобно, то можешь пожить у
нас ещё! — почему-то спохватилась Тиудигото.
— Нет, давно надо было, — покачал
головой Эйрих. — Как тронемся в путь, это будет неважно.
Почему-то у него была уверенность, что
сенаторы примут верное решение. На стороне воззваний Эйриха стояла
аристотелевская логика, а против стоит лишь трусливое нежелание
что-то менять. Эйрих говорит об угрозе от гуннов, а старики не
хотят поднимать свои дряхлые задницы и двигаться дальше на
запад.
Дополнительным козырем Эйриха был отец
Григорий, который поддерживает идею переселения в Италию, а также
его паства, которая многочисленна, если считать по всем деревням.
Священников у готов много, они признают быстрый взлёт отца
Григория, но иерархия санов ещё не до конца определилась. Впрочем,
на новом месте надо будет построить хорошую церковь, ответственным
за которую назначить отца Григория, чтобы никто не усомнился, что в
духовной среде главный именно он.
«Ведь это так у римлян работает?» —
попытался припомнить Эйрих, запивая мясо разбавленным вином. — «У
кого больше церковь, тот и важнее?»
Альвомир глотал мясо почти не
пережёвывая, стремясь съесть всё, что ему положили здесь и сейчас.
Еда — это главная его радость, которой Эйрих, по возможности,
потакал. Всё-таки, он жалел этого гиганта, обделённого
умом...
«Вопросы с верой надо решить», — вдруг
подумал Эйрих. — «Отец Григорий, как наиболее лояльный человек
веры, будет назначен главным, как Папа у римлян, а остальные в
соответствующей иерархии, но с этим они пусть сами разбираются.
Надо будет написать доклад и выставить его на обсуждение в Сенате.
Старики опять подерутся, потому что там половина выросла во
язычестве, а не при Христе...»