Признаков того, что моя будущая продавщица сварила очередную
кашу, не увидел. На печи в горшке нашёл немного овсянки – ровно
столько, сколько мы с клифами в обед оставили нашей малолетней
кухарке. Девчонка к каше в обед не притронулась. Этот факт утвердил
меня в мысли, что Шиша затаила обиду. Я покачал головой. Устало
вздохнул.
Подумал о том, что в этой жизни не согласен терпеть женские
заскоки. Что нужно сразу расставить точки над «ё» - объяснить юной
продавщице, что свой норов она может демонстрировать кому угодно,
но не мне. Я решительно зашагал на второй этаж. Тишину нарушали
лишь мои шаги, да цоканье о доски пола собачьих когтей – волкодавы
следовали за мной.
Жилая часть дома утопала во мраке. Я на ходу зажигал фонари,
чтобы не свернуть шею на лестнице и в тёмном коридоре.
Прислушивался. Первым делом заглянул в столовую. Нахмурился, увидев
на полу грязные собачьи миски-корыта. Собаки ещё чавкали кашей,
когда я после обеда спустился в подвал. Девчонка же не позаботилась
о мытье посуды.
- Не думал, что женская натура уже проявляется в столь раннем
возрасте, - пробормотал я.
«О чём это ты говоришь?» - спросил призрак старого пекаря.
«О моей работнице, о ком же ещё. Похоже, девчонка устроила мне
бойкот. Расслабилась. Почувствовала, что на моём хребте можно
ездить. Даже посуду не соизволила вымыть – показывает норов».
Я нахмурился.
Клифы заглянули в свои миски, понюхали присохшие к деревянной
поверхности крупинки каши. Поочерёдно фыркнули, переглянулись.
Посмотрели на меня. Насторожили уши. Прочёл в глазах волкодавов
вопрос: «А где же еда?» Похоже, к вечеру собаки проголодались:
согласны были ужинать и овсянкой. Мне тоже сейчас не очень-то
хотелось тащиться в трактир.
Развёл руками.
- Вот такие вот дела, уважаемые.
Из стены появился призрак.
«Открой глаза, парень, - сказал мастер Потус. – Девчонки, етить
её, нет в доме».
«Что значит: нет?» - переспросил я.
«То и значит. Я оббежал все комнаты, етить их. Твою продавщицу
не нашёл».
- Да ладно.
Я взглянул на прямоугольник окна. Разглядел за окном почти
чёрное небо с яркими точками звёзд (Норвич – не Москва: звёзды
здесь на небе легко можно было отыскать), очертания двухскатных
крыш домов, что на другой стороне улицы. В стекле увидел своё
мутноватое отражение.
Вечер незаметно для меня сменился ночью.