— Ну… — вздохнул парень, — я знаю, что красть нехорошо. Но у меня не было другого выхода.
С этими словами он распахнул бурую куртку, и я глазам своим не поверила. Вся подкладка этого просторного предмета гардероба состояла из огромного количества карманов. И по этим карманам были распиханы…
Системы для внутривенного вливания, флаконы с физраствором и лекарствами, катетеры, шовный материал, ампулы…
— Ты что, все ящики в смотровой выгреб, жулик малолетний? — ошарашенно спросила я, рассмотрев уворованное. — Когда успел?
— Когда вы отлучились оказать услугу пожаловавшей госпоже, — ответил парень, слегка смущенный, как и все непрофессиональные воришки.
— Молодец, — немного растерянно сказала я. — Послеоперационные попоны и елизаветинские воротники не прихватил заодно?
— У меня было мало времени и всего шесть карманов, — совсем грустно ответил парень. В его голосе послышались интонации Машеньки, как всегда не написавшей список для аптеки: «Лидпална, я все помню» — и как всегда забывшей дексафорт или дюфалак. Я даже усмехнулась.
Смех — один из этапов стадии принятия. Но, блин, я что, готова принять все это? Похитили, забросили неизвестно куда — и я должна лечить этих зверолюдов или людозверов?
Смех прочищает мозги не хуже чашки кофе. Ну да, я попала. Не в том смысле, что в другой мир, а в обычном смысле слова. А что, раньше не попадала? И экзамены заваливала. И на работе меня подставляли, под уголовную статью кстати.
А еще однажды застряла в далекой стране, с попугаями и мартышками, без языка, денег и авиабилета, зато с Чучундром.
Чучундр... Кстати, этап слез я еще не проходила. И не пройду!
Короче, всегда выбиралась. Выберусь и на этот раз…
— Гос-с-пожа, с вами все в порядке? — промурчал Локс.
— В порядке, — ответила я спокойно, но твердо и громко. — Я буду лечить ваших мор… морфов.
Так, Лидочка, мы входим в норму, мы запоминаем новые слова.
— Я буду лечить, а ты узнаешь, как мне вернуться. И запомни: нет ничего страшнее, чем обмануть ветеринара! Если ты поклянешься, но не исполнишь клятву, все, кого я лечила, засохнут или окаменеют!
— Госпожа, — тихо, но радостно произнес парень, — чем мне поклясться?
— Собой и всем, что тебе дорого, — сказала я как можно строже.
— Клянусь дневным и ночным светилом, клянусь той, что меня родила, и той, кого люблю, что буду денно и нощно стараться вернуть тебя в твой волшебный мир, — громко и торжественно заявил Локс.