- Точно, морская трава, да еще и слежавшаяся, - пронеслось в
голове, и я подскочила от этой мысли, со страхом уставившись на
дверь с маленьким окошком. Она была металлической, кованной, с
заржавевшими болтами заклепками. Огляделась. Это было странное
помещение, с кроватями-нарами, столом в середине и лавками,
прикрученными к полу. В углу, за небольшой стенкой, грязный унитаз
на постаменте и тут же бетонный слив с краном из которого капала,
вернее даже текла тонкой струйкой вода. Это я уже рассмотрела, как
только почувствовала полный мочевой пузырь. Еле добежала. Стояла
над туалетом, боясь прикоснуться к нему ногами, так здесь всё было
мерзко. Подтянув шорты, вдруг поняла, что я это и не я вовсе. Руки
и ладони совсем молодые, не скрюченные от полиартрита, как и
колени, и даже смогла разглядеть себя спереди, склонив голову.
Шорты и трусы, скорее веревочки, красная майка, оголенное на одно
плечо. На пупке вставлено два колечка, на сосках тоже по колечку,
даже с камешком, ногти накрашены красным лаком, длинные, но
некоторые сломаны. Грудь без лифчика стоит торчком, поэтому-то и
увидела колечки. Провела ладонью и поняла, что болезненно слегка,
да и всё тело отдается легкой болью, будто меня помяли, притом не
любя. Провела ладонями по лицу и поняла, что такими колечками
обросла, как елка: в ноздре два, махоньких, на нижней губе тоже, а
уж ушные раковины, то просто усеяны ими разной величины, даже с
камушками.
Пирсинг в полный рост!
Ощупала волосы и поняла, что каре, при том на ножке, как
стриглись примерно в девяностые, и так же покрашены кусками в
красный цвет. Это я увидела, притянув прядь к глазам. Нос ровный,
губы пухлые, брови на месте и ресницы обычные. Какого цвета, не
знаю, да и кто я вообще – тоже. А самое главное, сплю я или это уже
не сон. Тогда что? Переселенка в чужое тело, в чужую жизнь? И
почему здесь, в камере? Типа – тюрьма, что ли?
- Ну, блин! Попадалово!
В это время, пока я изучала себя и место, послышался звук
открываемой двери, и я увидела входящего мужчину, тяжелой
комплекции, с животом, но в форме темно-синего, почти черного цвета
с нашивками, которые ничего мне не сказали и портупеей, на которой
висели кобура пистолета и резиновая дубинка. В руках он держал
связку ключей. Лицо, в слегка заросшей щетиной, нагло
ухмылялось.