– Да!
Мужчина достал кошелек, чтобы расплатиться с продавцом масок, но тот, словно испарился в воздухе. Мужчина решил оставить небольшую сумму на прилавке, чтобы вернувшись, продавец забрал себе деньги.
Сзади послышались странные звуки, будто кто-то неприлично громко чавкает. Отец резко обернулся и в это момент на него накинулся мальчик с головой кабана. Из его рта выплескивалась пена, обрызгивая мужчину. Тот с трудом отшвырнул мальчика-кабана, но сбоку на него напал другой мальчик с головой вурдалака. Он одним ударом сломал мужчине несколько ребер, тот упал и захрипел от боли. В этот момент вернулся мальчик с головой кабана и начал разрывать своими клыками живот бедного мужчины, пока его кровь полностью не забрызгала рыло мальчика-кабана. Вурдалак уже пил кровь из шеи, пока тело мужчины не перестало дрыгаться.
Над полем послышался зловещий смех – это маленькая рыжая ведьма пролетела, наблюдая над тем, как сожрали ее отца.
В трактире все смотрели на него, обсуждая и осуждая, не скрывая ненависти и презрения. Он всегда сидел в темном углу и всегда один. Он не мог не приходить в этот трактир, только здесь продавался алкоголь, а его жизнь превратилась в пытку, хотя лично он считал, что все это очередное испытание, посланное с Небес. Но с Небес ли?
Он – ярый приверженец Бога, готовый задушить любого, кто посмеет осквернить Слово Божье или Небеса, готовый отдать свою жизнь и понести свою ношу словно Иисус. И он безнадежно влюбился в исчадие Ада!
Вурдалаки и зомби частенько нападали на их небольшой город, убивая людей. Конечно, человеческие потери не были столь велики, чтобы призвать на помощь Святую Инквизицию, но все же, раз в месяц на главной площади слышался женский плач.
И именно он, всегда он, ратоборец Небес, шел охотиться на вурдалаков, посмевших лишить жизни очередного раба Божьего. Именно он приносил голову нечисти к ногам родственников убитого. Именно он был лучшим в своем деле. И теперь, именно он влюбился в одну из этих тварей, что поедают тела живых.
Не смотря на то, что любовь его была сильна, он продолжал рубить головы мертвецам. Только теперь ему перестали рукоплескать, а все больше шипели: «Лучше бы ты снес голову своей любимой!»
Он никогда ничего не отвечал. Он продолжал по ночам ходить на заброшенный погост, где встречался с любимой, возвращаясь под утро, под презрительные взгляды горожан.