Лето, жара. Мы решили готовиться вместе в общаге. Вытащили химию Глинки, толстенный том и стали учить. Через полчаса устали, высунулись по пояс в окно и стали травить девушек, пролетающих легкой походкой у нас под окном.
– Девочки, – кричали мы, – идите, помогите нам Глинку выучить, мы сами не можем!
Кричали мы так два дня, изредка поглядывая в книжку.
Потом пришли к Онищуку, предварительно договорившись строго: если один не сможет пересдать – второй автоматически не пересдает из принципа и из чувства дружбы и товарищества!
У Онищука был протез ноги, которым он все время шуровал под столом, больно задевая ноги Валеры, убранные фактически из-под стола и ближайших пары квадратных метров, во всяком случае, так он мне потом рассказывал. Но этой своей деревяшкой доцент так измучил друга, что тому в голову не полезли химические слова, и он сообщил, что потерял нить, а без нити не может вывести эту важную на тот момент формулу данного реактива.
– Идите, – сказал Онищук и напоследок шваркнул протезом по касательной, достав все же убегавшего Валеру, – зовите вашего коллегу.
Я, увидев скорбную физию приятеля, все понял и решил выполнить дружескую клятву. К тому же, увидев третий вопрос билета с трансурановыми элементами, до которых я не добрался, листая учебник и разглядывая с четвертого этажа общежития девочек, я сказал с прямотой римлянина: – А вот этот вопрос неподъемный для меня. Я лучше пойду!
И пошел, получив напоследок удар палкой по ноге в районе щиколотки.
Мы не пересдали экзамен, но зато друзьями остались на всю жизнь.
До самой Валеркиной смерти.
Все началось с того, что на заводе объединили отделы. Отдел новой техники ОНТ с его разработками на уровне изобретений и отдел нестандартного оборудования ОНСО, занимавшийся текучкой, практически ремонтом, то есть, работой не интересной.
Обе тематики необходимы любому предприятию, но творческий народ рвался в ОНТ, само собой.
Объединение поразило многих, а зав. лабораторией, мудрый Кляйман сказал: «О! Смешались в кучу кони, люди…Аспушкин был прав…»
И началась ерунда, мелочевка и кризис жанра. Работать стало скучно, гадко, то, что называется «потеря профессионального интереса».
И я решил податься в науку. А что? Тематика моя – люкс, на взлете, так сказать; статей опубликованных – полно во Всесоюзных технических журналах, десяток изобретений, всякие выступления на научных симпозиумах и прочих конференциях, в общем, все как доктор прописал!