Как помню, ещё будучи совсем ребёнком, я, обняв свою плющевую игрушку, тихонько сидела рядом с ней на стульчике у зеркала и заворожено смотрела на её изящные руки: как они умело и легко создают красивую причёску и наводят нежный макияж на белое лицо. При этом Луиза непременно улыбалась, слегка подмигивая мне и вытягивая свои ярко накрашенные губы в трубочку, как бы желая послать мне большой воздушный поцелуй. Она назвала меня «Конфеткой» и всегда по возвращению с магазина в первую очередь сразу спешила ко мне со словами: «Для моей Конфетки самые лучшие сладости!». Частенько по ночам она ложилась со мной в постель, но это побуждение не исходило от её особых материнских чувств к ребенку, оно было продиктовано нетерпимостью по отношению к своему мужу Роберту – моему отцу.
Его образ запечатлелся в моём сознании очень плохо в то время. Единственное, что я могу сейчас сказать, он был настоящим трудоголиком и работал инженером в одной строительной компании нашего города. На работе его очень ценили, и он быстро продвигался по карьере; часто выезжал в командировки в близлежащие города. Но работа, казалось это все, что ему нужно и что у него есть. Отношения в семье не складывались. И в те немногочисленные вечера, когда ему удавалось остаться дома, между ним и матерью непременно возникала ссора. Помню, как сейчас: я тихонько лежала в своей кровати, затаив дыхание, и слушала как сердито ворчит отец, а мать пытается уговорить его. Но все её уговоры лишь больше накаляли обстановку. Отец начинал кричать, а она впадала в истерику. И тогда эта сцена непременно заканчивалась побоями.
В этот момент я всегда бежала к Луизе, пытаясь защитить её. Отец никогда не бил меня, но в его взгляде, особенно в этот миг, сосредотачивалась вся ненависть тёмной стороны этого мира для меня одной – маленькой, беззащитной и испуганной девочки. И только спустя несколько лет, я приоткрыла завесу этой страшной тайны непомерно тяжёлого отцовского взгляда. Совершенно искренне по-детски я жалела мать и ненавидела отца. И именно в эти минуты, после ссоры, мы становились с ней более близкими и родными, сидя на моей кровати и прижавшись друг к другу. Так тихонько всхлипывая, в обнимку мы и засыпали. А на утро у нас обеих был тяжёлый и неприятный осадок, и весь день поникшее настроение.