Как и в любой другой понедельник, в это время я сижу в кофейне на соседней улице и делаю вид, что впервые сюда попала: долго рассматриваю прилавок с десертами и даже не могу определиться, кофе или чай, чай или кофе, хотя всем давно известно: латте с кокосовым сиропом. Но ритуал этот обыграть крайне необходимо, словно иначе понедельник не настанет. Все мы – актеры избитого театра, где роль каждого из нас оттачивалась месяцами, но так не утратила своего очарования. И снова как в первый раз:
– Латте! А он у вас вкусный?
– Лучший в городе! Сироп желаете?
– А какой посоветуете?
И вот я пью вкуснейший латте на Земле и искренне не понимаю, за что люди не любят понедельники.
Больше, чем латте, в этом месте я люблю окно, витражное, во всю стену. Снаружи никто из зевак не может видеть, с каким неподдельным интересом я наблюдаю за каждым из них. В плеере играет аргентинское танго, и беспорядочное движение вокруг превращается в представление, где каждый – главный герой в лучах солнца, словно в блеске ослепительных софитов, гениален и неотразим. Ничто бы не могло меня сейчас вернуть в реальность – если бы не стакан с водой, прилетевший мне прямо в спину.
– Хорошо, что не кипяток, – лениво, томно закатив глаза, я наконец обернулась, намереваясь оценить последствия комнатной катастрофы. И это бедствие было внушительным: ослепительно карие глаза, черные как смола волосы, обрамляющие идеальное лицо – два метра исключительного восхищения согнулись пополам передо мной.
Потеряв дар речи, я еле вспомнила, как дышать, а по привычному стройный ряд слов в моей голове обратился хаосом и поглотил меня целиком. Ничто не было так совершенно, как это лицо передо мной, растерянное и напуганное.
В его глазах я читала ужас. Этот молчаливый крик оглушал, обезоруживал, и я стояла обездвиженно и отстраненно.
Он ждал, что я взорвусь подобно Хиросиме и расщеплю каждую его частицу. Напрасно… Ведь это я превратилась в нечто ведомое, сознательно ворвавшись в его плен.
Миллионы разрядов бесконечными вспышками витали вокруг нас. Это магия, нечто космическое, неподвластное разуму. Волна, незримая для посторонних, поглотила все шансы на мое исцеление. И теперь ничто из прежнего не казалось мне таким же совершенным, как Он.
Я хотела разбить тишину, заполнившую нас двоих, но слова застряли на языке. Мы стояли как два идиота, потерявшиеся в пространстве и времени, и молча пялились друг на друга. Дар речи ко мне так и не вернулся, а происходящее было настолько абсурдным, что единственно разумное – ретироваться прочь от пьянящих меня глаз. Если только я смогу совладать с телом, что, очевидно, маловероятно.