– Валяйте, – отмахнулась она. Мысли ее теперь были только об одном – как можно скорее увезти куда-нибудь подальше отсюда детей.
– Если ты хочешь нам помочь, – Седов тоже решил не заморачиваться и не церемониться, – то вспомни, были ли враги у твоего мужа. Может, ему кто угрожал.
– Вы говорите, как герой киношного детектива, – усмехнулась она, – Да если бы я знала, разве не сказала бы? Все было как обычно. Никто нам не угрожал. Во всяком случае, Володя мне не говорил. Единственным событием, которое потрясло меня, как вы понимаете, была его смерть. Он умер от сердечного приступа, понимаете? Может, его спровоцировали, может, напоили… Не знаю. Но он умер на операционном столе, не приходя в себя. А мы остались совсем одни. Вот так.
В какой-то момент она поняла, что просто тратит время на этот бессмысленный разговор. И что убийцу не найдут. Вряд ли он действовал без перчаток и оставил следы. Не верила она и в то, что он был в сговоре с охранником. Охранник же не идиот полный, чтобы так подставляться. Скорее всего, ему подсыпали снотворное, и он уснул, пропустив убийцу.
Из раскрытого окна кухни послышался шум, голоса. Вернее, женский голос. Женя вскочила, бросилась к дверям.
– Пропустите! – протиснулась она между загорающими на солнце скучающими полицейскими или прокурорскими, отравляющими воздух дымом сигарет, – Слышите? Ишь, раскомандовались! Катя!
И она, выбежав на крыльцо, упала в широкие и жаркие объятия Кати. Мгновенно разрыдалась, словно только сейчас, с Катей, и можно было дать волю своим чувствам, расслабиться и почувствовать себя маленькой девочкой, которой позволено реветь без оглядки.
– Мне Вика позвонила, рассказала… Какой ужас, Женечка! Да кому же в голову такое могло прийти? Может, просто напугать хотели?
– А смысл, Катя?
Женя оторвалась от нее, подняла красное мокрое лицо. Сейчас, посреди этого ада, Катя, подруга детства, простая и грубоватая, одетая нелепо и пахнущая потом, с большими голубыми глазами, полными слез, с лицом, обезображенным ярко-розовыми островками крем-пудры, под которыми стыдливо прятались кровоподтеки, была ей самым близким человеком. Битая мужем, много чего испытавшая в своей невеселой жизни с тремя детьми и вечными долгами, Катя была для нее сейчас целым миром, в котором можно было укрыться, успокоиться.